совершенно незамеченные ими — покинули город, бродили повсюду, и нигде ничего, не было ни единого их следа, ни одного, ни двух не осталось, более того, не было ни единого следа того, что они стояли здесь ещё вчера — это была химера, сказал директор тёте Иболыке, которая первой вышла на улицу среди домов центра города, проснувшись рано утром; кошмарный, плотник
и его соседи переглядывались, стоя на улице Эрдели Шандора; Я просто не верю своим глазам, говорили друг другу семьи, одетые в траур, совершенно приглушёнными голосами, они думали, что ничто не сможет отвлечь их от горя ещё очень долго, и всё же это выбило их из колеи вчера, как и сегодня, в основном, люди смотрели друг на друга, словно ожидая, что кто-то другой даст объяснения, они поднимались, спускались, они шли по районам, где не были годами, но повсюду встречали лишь недоумённые взгляды в опустевшем городе, так что около восьми утра, когда на улицах было действительно много жителей, их шок сменился гневом, потому что кто-то действительно должен был выступить с заявлением, как сформулировал директор, его взгляд потемнел, это, с вашего позволения, неприемлемо, сказал он в общем, обращаясь к людям, стоявшим вокруг него, здесь что-то происходит , и мы, которые всё же являемся гражданами города, никогда не получали никакой информации, это, я вам говорю, нарушение договора гражданского сотрудничества, в обещании которого были выбраны наши избранные должностные лица, мы требуем объяснений, сформулировал он решительным тоном, мысль, которую завершил главный редактор единственной еще работающей газеты, только что наткнувшийся на группу, который сказал: это вся история последних двух дней, но следует принять во внимание все подобные события последних десяти или даже последних двадцати пяти лет, когда нас оставили без всякого объяснения, и в силу этого я, — сказал он, приближаясь к директору, — я считаю, что выборные должностные лица города должны сегодня же и немедленно подать в отставку, да, именно так, — закричали вокруг люди, и, услышав свои собственные голоса, но в унисон, они ободрились, и начали озираться, сначала просто решительно, но через минуту все решительнее; то же самое происходило и в других местах, например, перед мясной лавкой Штребера, где сначала они искали объяснения, которое помогло бы им почувствовать контроль над событиями вчерашними и сегодняшними, печальными событиями, сказал один, более того, я бы добавил, добавил другой, чрезвычайно печальными событиями, да, именно так, все стоявшие вокруг одобрительно заворчали, и теперь первый снова заговорил: потому что если бы они проигнорировали тот факт, что во вчерашних, но особенно в сегодняшних происшествиях — он назвал их «происшествиями», обозначение, которое явно встретило всеобщее одобрение в группе, — было и есть — ему действительно нравилась эта фраза, «было и есть» — что-то, что больше всего напоминало ему начало фильма ужасов, и
однако, продолжал он, он никоим образом не думал, что это происходит здесь, он видел дело в гораздо более практическом свете, которым он не хотел отрицать, что был (и он не боялся произносить это слово) напуган тем, что происходило в последнее время, но особенно вчера; и затем, как эти танкеры исчезли без единого следа, он не отрицал этого, он, однако, отрицал, что кто-либо из городских чиновников дал им точные указания; я просто не знаю — перебил другой человек — где находятся люди, которые ответственны за все это, потому что нет никаких сомнений, что кто-то ответственен; более того, третий человек выступил перед мясниками Штребера, я думаю, кто-то должен взять на себя прямую ответственность за то, что мы стояли здесь вчера, как глупые коровы на бойне, и мы ждали, но мы ждали напрасно, и сегодня мы тоже стоим здесь, как эти глупые коровы, и где был тот, кто ответственен за все это, спрашивал он, первый оратор теперь снова спрашивал, почему эти так называемые общественные деятели, если можно так выразиться, появляются только тогда, когда им нужно перерезать какую-то ленточку, выступить на каком-то празднике, может кто-нибудь сказать ему, почему все эти так называемые общественные деятели растворились в воздухе, ну, почему, второй снова заговорил, и он был явно взбешен, потому что они все пошли и обделались, прошу прощения за эту, возможно, излишне откровенную формулировку, но я — он указал на себя, и было видно, как сильно он тоже обделался, — я склонен откровенно сказать, что это позор , и большинство людей в группе начали кивать как один человек, в основном потому, что они не были точно уверены в значении слова «позор»,