даже повернуть другое колесо, потому что оно окончательно застряло, когда он врезался в стену, а буфет был именно тем местом, куда он мог бы выехать с инвалидной коляской, это чистое безумие, сказал он себе в сотый раз, и это был уже второй день, и через мгновение наступит вечер, дело не в том, что он был голоден, он никогда не был голоден, или что он хотел пить, даже это не было бы так трагично сейчас, но, что ж, он действительно должен был признаться себе после этих двух дней, что он совершенно не способен помочь себе сам, так что теперь, в самом деле, Доре пора было уже домой, поэтому он на время перестал пытаться тянуть ручку тормоза, лучше бы ему отдохнуть, потому что эти два дня и две ночи, зажатый между буфетом и стеной, в этом совершенно неловком — и теперь поистине отчаянном — положении, когда мобильная связь не работала уже несколько дней, по крайней мере, чтобы услышать, пытается ли Дора ему позвонить, но, конечно, Конечно, он не сможет взять телефон, потому что не сможет перевернуться туда, где он лежал, потому что телефон остался внутри на кровати, а не в кармане, но это, в общем-то, не имело значения, так как он не работал, сигнала не было, телефон лежал на кровати совершенно беззвучно, это было уже гораздо больше, чем он мог вынести, теперь ей действительно нужно было попасть домой, потому что она точно не оставит его одного, ему нечего было есть, воды не было, рот пересох, лоб и половина лица были в синяках, все мышцы онемели, он больше не мог ни сидеть, ни поворачиваться, и даже не мог как-то перевернуть стул вместе с собой и доползти до кровати или до холодильника, словом, ничего, вот он в этом состоянии, прижатый к стене, словом, ей нужно было попасть домой, она больше не могла откладывать, что бы с ней ни случилось, и да, он повернул голову к входной двери, да, он слушал эту всеобщую оцепеневшую тишину и внутри, и снаружи, и это было Как будто кто-то, как будто кто-то идёт по коридору. О нет, тут он понял, кто-то из жильцов только что спустился с лестницы и запер изнутри большую цепочку на его двери.
На рассвете ни одна птица не появилась на деревьях, потому что они уже улетели далеко, кошки исчезли из холодных бездонных глубин городских жилищ, во дворах забеспокоились собаки и, сорвавшись с цепей, куда-то убежали, а в поселениях на окраинах города куры и свиньи бешено бегали по своим свинарникам, не говоря уже о диких животных в Городском лесу, а также в зеленой зоне, окружающей город, животных, которые начали
Они топтали друг друга в безумном побеге, и не то чтобы они пытались убежать в одном направлении, скажем, на запад или на север, а во всех направлениях сразу, они бросались в одном направлении, потом останавливались как вкопанные и тут же бросались в другом, так что они продолжали отчаянно метаться взад и вперед, туда и сюда, как будто никакое направление больше не имело значения, хотя никому до этого не было дела, у людей были гораздо более важные дела, чем обращать на них внимание, так что когда город начал кишеть жабами, никто даже не придавал им особого значения, кроме неудобства, — гигантским, коричневым, как свиные помои, жабам с рябой кожей, одному черту известно, откуда они взялись, может быть, из ничего, и где они жили до сих пор? тот или иной житель города взглянул на них, они, тем не менее, заметили, как их отшвырнули с дороги на тротуар, чтобы они могли спокойно идти дальше – откуда? – может быть, из-под земли, и да, должно быть, так оно и есть, они появились из-под земли, они выползли оттуда, и если бы кто-то смог их узнать, стало бы ясно, насколько безумны эти жабы, эти сумасшедшие жабы вылезли из-под земли, потому что там, внизу, в благодатной темноте, они все сошли с ума, и они вырвались из-под земли и появились, сначала они начали прыгать взад и вперед, кто бы, черт возьми, мог подумать, что под землей существует столько отвратительных жаб, эти немногие жители смотрели на них, те, кто вообще взял на себя труд сделать это, отшвыривая их с дороги, но тогда уже нельзя было сказать, что они двигались в том или ином направлении, потому что, с одной стороны, они не двигались как единое целое, а прыгали вверх безумно, в воздух, как будто, по сути, они даже не пытались найти какое-либо направление, чтобы идти на земле, но как будто они хотели подняться вверх, вверх, в воздух, к небесам, они прыгали все большими прыжками, они пытались прыгнуть все выше, и, конечно, они не могли прыгнуть так высоко, как хотели, потому что та высота, которой они хотели достичь, была совершенно недостаточной, они бросались вверх, вращаясь вокруг оси своего тела, их глаза выпячивались, и время от времени они выпускали желтоватую жидкость из своих тел, жабы быстро заполняли все улицы и площади, каждую улицу и каждую площадь с севера на юг, с востока на запад, и к тому времени люди действительно наблюдали за ними, с ужасом, большинство из них наблюдали изнутри, снова из-за занавесок, но несколько смельчаков, которые гуляли