— был предоставлен самому себе, а именно он и все сообщество здесь были
«оторвались» от внешнего мира, они находились в карантине, это стало ему ясно за последние несколько часов, и, забыв о своих прежних мыслях, в которых он предполагал, что ситуация может быть такой же в другом месте, он теперь решил, что ситуация в другом месте не представляет интереса
Однако для него было ясно, что здесь они были «заключены»,
и теперь он больше не стоял у двери своего кабинета, глядя на пустую комнату, потому что не мог вынести мысли о том, что то, что он сделал, было необходимо сделать, все же он не мог послать своих людей на пустые улицы, подготовленных к военным действиям, что он должен был им сказать, чтобы они размахивали револьверами и автоматами, если что-то произойдет? Но ничего не произойдет, решил он, ничего не произошло до сих пор, потому что не было никакого врага
— он понял это сегодня днем: что-то там, снаружи, сеяло хаос или готовилось это сделать, но он не мог назвать это врагом, потому что это что-то просто нигде не было видно; Его воспитывали дома, в полицейской академии учили быть готовым всегда, при любых обстоятельствах, противостоять врагу, но здесь, если бы он вышел на улицу и тоже начал бы размахивать руками, он не нашел бы никого, ни одной сущности, с которой мог бы столкнуться, даже в одиночку, потому что он бы пошел за ними, даже сам по себе, его ничего не интересовало, только битва, и он был в этом хорош, но идти было не за кем, потому что не было никого, ничего, нигде — он сел за стол, снял кепку, поправил пробор на макушке, затем вынул сигарету из египетской пачки и закурил, и в тот момент, когда он щелкнул пламенем зажигалки и уже собирался затянуться, давление ужасающего взрыва обрушилось на комнату из-за дверного проема, и оно подняло его кабинет и швырнуло его к стене конференц-зала, но это заняло не больше мгновения, оно не позволял осознать происходящее, потому что огромный огненный шторм, вызванный взрывом, уничтожил все вокруг, а в этот момент он был поглощен, он мгновенно сгорел, как и та обугленная масса, которой он тут же стал, а затем, все еще в этот момент, он больше не был даже обугленной массой, он был ничем, огненный взрыв достиг коридоров, ведущих в его кабинет, лестничных клеток и этажей здания одновременно, как будто все они оказались в этом огромном огненном вихре вместе со всем зданием полицейского участка; и эта ужасающая сила подняла все здание, как будто в конце того момента она хотела удержать его на высоте, но было трудно понять, произошло ли это вообще, потому что все это разворачивалось с ужасающей скоростью, и здание уже расползлось, и уже было только раскаленной материей, чем-то пылающим, сбитым вниз еще одним взрывом пламени, создающим вихрь и уносящимся прочь над ним, так что вообще ничего не осталось,