когда это первое решение свершилось, он уже знал, что будет и второе, и третье, и так далее, потому что было очень трудно освободиться сразу от этих обстоятельств и от той беспомощности, от которой он вдруг так сильно стал страдать, он желал бы освободиться сразу, одним жестом, как он любил эти жесты «раз и навсегда», чтобы иметь возможность сказать: ну, хватит с этого, или: ну, с этим покончено; чтобы это действительно кончилось, — просто конца никогда не было достаточно, оставалась целая полоса препятствий, тысяча мелочей стояла на его пути, поэтому он ликвидировал весь свой круг знакомств; Это было не так просто, как с газетами, радио и прочим, выгнать их, потому что эти знакомые, как бы он их ни отгонял, возвращались, как будто им уже мало было того, что им следовало бы просто убраться оттуда к черту, как он (встречая довольно частое непонимание) выразился по-своему, и это были всего лишь знакомые, потому что после этого были еще незнакомые, его поклонники, празднующие, осаждающие дни рождения, и политики, и журналисты, и национальные, и ненациональные, и местные, и еще более местные телеканалы, и другие грубые редакторы, от которых ему приходилось освобождаться, и это происходило медленно и мучительно, делая его все более нетерпеливым, и все время он становился все более жестоким и все более грубым, так что эта жестокая, грубая личность могла приступить к закрытию его банковских счетов, переводя все его активы в наличные, а именно — хотя он и держал небольшую сумму в форинтах — переведя их в евро, и теперь он был не только жесток и груб, но и откровенно дик, когда он ликвидировал все возможные договорные соглашения, кроме воды, отопления и газа, поручив их своей уборщице, чтобы она заботилась о них, но только строго по необходимости, то есть из месяца в месяц, и строго только наличными, так что он добился того, что он просто сидел в пустой комнате целыми днями и ничего не делал, и никто не приходил к нему, потому что никто не смел постучать в его дверь, люди осмеливались только — если вообще осмеливались — приподнять шапку с приличного расстояния, и вот он сидит без вещей, новостей, информации, без каких-либо личных или официальных обязательств —
почти , — нервно добавил он, принимая во внимание свое теперешнее положение, — и в такие моменты ему все время приходила на ум уборщица, тетя Иболыка, и он тотчас же отгонял ее, просто не так-то просто было прогнать тетю Иболыку, потому что она ему была нужна, ему нужна была эта толстая, широкая...
Бедренный, добродушный, медлительный, пухлый, простодушный, он не мог этого отрицать, он и тетя Иболика, это было все, что осталось от мира через пару месяцев, или, если выразиться точнее, через пару лет, когда эти трое каким-то образом пробрались сюда — но тетя Иболика должна была каким-то образом быть в курсе, как бы она ни отрицала это позже, и так месяцами подряд — однажды днем, как раз когда он заканчивал свои упражнения по иммунизации мыслей, они стояли перед ним, в дверях гостиной, и некоторое время не осмеливались издать ни малейшего звука, со свернутыми в руках шляпами, они стояли, переминаясь с ноги на ногу; он онемел от удивления, и к тому времени, как он пришел в себя и был готов возмутиться и выгнать их из дома, они уже начали говорить ему, что им бесконечно жаль, что они ворвались в его дом таким образом, за что они все как один взяли на себя ответственность, но это дело такой огромной важности, требующее от них жертвы, они должны были поговорить с ним, говорили они, их рты чуть не искажались от слез, профессор, это просто необходимо, потому что наш город, место вашего рождения, отмечает в этом году двухсотлетие со дня своего основания, и им было поручено, по случаю этого неописуемо великого события, передать профессору послание, послание, согласно которому город хотел бы почтить его память как почетного гражданина, почетного гражданина?! — спросил он в шоке, так как ошеломленный хозяин дома только что обрел способность говорить, но он был настолько вне себя, что не мог сказать ничего другого, и трое, стоящие в дверях, воспользовались этой возможностью, чтобы продолжить, сказав, что, по сути, праздник (благодаря успешным выступлениям местной труппы народного танца), конечно же, начнется со всемирно известного — как его можно назвать — Сатантанго, за которым последует вступительная речь мэра, в которой он, прежде всего, поприветствует его от имени города; Итак, закричал тогда Профессор, потому что ему потребовалось так много времени, чтобы собрать весь кислород, необходимый для проявления его первого возмущения, вы будете открывать с Сатантанго, Сатантанго, и теперь он ревел, что так напугало трех эмиссаров, что они медленно отступили назад, на случай, если им придется быстро убраться оттуда, повторите это еще раз, Сатантанго, хрипло прогремел Профессор страшным голосом, и они не посмели заговорить, потому что увидели, что пришло время для побега, однако он...