потому что я слышала, что здесь произошло, но я не верю тому, что они говорят, что вы, якобы, стреляли и всё такое, стреляли в свою дочь и в телевизионщиков, они мне напрасно говорили, я только отмахивалась от них, говоря, правда, но что за чушь они несут, и про профессора тоже — он ещё тёплый, она подняла корзину, и, повернувшись назад
маленькая клетчатая скатерть, она показала ее своему бывшему работодателю, который все еще выглядел немного таким, — и сказала ему, что никогда его не уйдет, потому что таковы были правила в ее семье, потому что если кто-то служит кому-то, то это на всю жизнь, но ничего, не поэтому она сейчас вышла, а чтобы сказать, что профессору не следует ходить и стрелять в людей, ему следует бросить эту жизнь и всю эту стрельбу, потому что здесь происходят великие дела, так они говорили, потому что ходит весть, что барон, вы знаете барона — он якобы возвращается домой, только представьте себе, барон из Америки, я знала старого барона, и я знала всю семью Венкхаймов — почти все в моей семье служили им в то время, сказала она, но это были хорошие времена, когда старые Венкхаймы... но в любом случае, профессор, сейчас самое главное для вас — вернуться домой, оставить позади всю эту жизнь здесь, в этой Чащобе, вернуться домой, никто еще не подписал бумаги на дом, потому что все говорят о том, что отныне жизнь изменится, потому что барон возвращается домой, и все говорят, что все будет по-другому, когда барон приедет сюда, и якобы он уже в поезде, и говорят, что видели его в Пеште или где-то еще, и что он наверняка в поезде, барон, в натуральную величину, профессор, вы слушаете?! барон возвращается домой, он возвращается домой, и он собирается вернуть себе замок, свою собственность и все, вы понимаете, что я говорю, профессор? но куда ты идешь, крикнула она ему вслед, потому что он вдруг повернулся к ней спиной и пошел в другую сторону, обратно в свою хижину, тетя Иболыка рассказывала своим соседям весь этот вечер, он просто поднялся, повернулся и пошел обратно в эту шатающуюся штуковину, и из всех людей, он, профессор, который обычно устраивал мне взбучку, если я не протирал как следует электрический выключатель, но я ему сказала, я все твердила и твердила, когда он уходил, что он должен хотя бы взять корзинку, и забыть бы уже об этом месте, забыть бы об этом, он действительно как непослушный ребенок... ну, неужели он не понимает, что барон возвращается домой?
Он не осознавал, что кто-то приближается к хижине, и хотя испытаний последних дней было бы достаточно, чтобы объяснить, почему —
но дело было не в этом, а в шоке, который все еще оказывал на него почти тотальное воздействие, так что ему нужно было время, и еще немного, чтобы как-то успокоиться и сосредоточиться, ясно оценить ситуацию, чтобы решить, что делать, но он был
Неспособный ни на что, с ясной головой, он сидел, рухнув на кухонный стул. Он был настолько измучен, что, вернувшись, лишь кое-как поправил дверь, так что, когда дверь выбили одним мощным пинком, с одной стороны, он должен был благодарить только себя, а с другой стороны, удар был настолько силён, что, по всей вероятности, даже если бы дверь была закрыта как следует, это ничего бы не предотвратило, разве что немного замедлило бы, но это было неважно, потому что потом последовал следующий пинок, это было совершенно неважно, потому что то, что сейчас стояло перед ним, если оно хотело войти внутрь, то оно входило внутрь, он мог это сразу оценить, когда эта сущность пробиралась сквозь завалы, затем протискивала своё колоссально толстое тело в дверной проём — и вдруг оно оказалось в хижине, прямо перед ним, и у профессора не было времени прыгнуть, из этого положения обрушения невозможно было просто так вскочить на ноги и что-то сделать, и всё это время он знал — но это было всего лишь мгновение — что здесь не было времени для размышлений, что-то нужно было сделать, но его тело не двигалось, словно его пригвоздили к стулу, а перед ним поднималась всё выше и выше эта фигура, и она даже не говорила ни слова, она просто смотрела на него, а именно смотрела вниз, туда, где он мог бы быть, но каким-то образом эти глаза не были сосредоточены именно на нём, они вообще не были сосредоточены, а именно они были не просто обеспокоены, а как будто скатывались вниз и пытались снова найти нужное место, но не могли, и каким-то образом застряли там, в пространстве глазниц, и теперь смотрели вниз, и была обычная кожаная экипировка, и те же военные тренировочные ботинки на толстой подошве, которые были на нём в первый раз, но теперь эти тренировочные ботинки ничего не пинали, они просто стояли — пока неподвижно, и он дышал с трудом, и только его правая рука дрожала, а именно Профессор заметил это в начале, что его правая рука дрожала, и в перчаточной руке не было ничего, но эта рука была сжата в кулак, вся рука действительно дрожала, и, более того, что касается этого, все его тело дрожало, как будто внутри боролись ужасные силы, и только тогда Профессор заметил, что перчатка была в крови, значит, кровь все еще там, подумал он, и быстро заговорил: здесь есть что-то, что может вас заинтересовать, — и в этот момент плотская башня, казалось, вот-вот опрокинется, как будто она могла потерять равновесие, она хотела сделать что-то еще, но была сбита с толку фразой, и действительно опрокинулась, голова дернулась назад, затем она