Вот что они написали — он знал что-то, чего ему знать не следовало, ну, вот такой ты был чудак на Ене Хушке, умник, но что касается тех ста евро, — сказал он, полный ярости по отношению к кондуктору, — я в это ни на минуту не верю.
У него не было ничего мельче, только пятьдесят и десять евро, и это его раздражало, потому что с самого начала он размышлял о том, как распределить сто евро, которые ему доверил слуга на Вестбанхофе, и которые, не считая своих собственных чаевых в сто евро, он должен был отдать венгерскому проводнику. Ну, тот не дал ему всей суммы, даже пятьдесят евро показались ему слишком много, а десять — слишком мало; что же делать? Он быстро ходил в вагон-ресторан по крайней мере три раза, чтобы узнать, не дадут ли ему служащие сдачу, но они не могли, в поезде почти никого не было, ни одного пассажира, дружище, — с горечью сказал ему венгерский проводник на ломаном немецком, когда он подошел к нему в третий раз. ну, ему всё равно придётся отдать эту пятидесятиевровую купюру, и вот так сложилась вершина десятилетия, потому что сто пятьдесят евро есть сто пятьдесят евро, как ни режь, успокаивал он себя, и тут же в голове у него промелькнуло: что будет, если он ничего не даст своему венгерскому коллеге? Может быть, достаточно будет, если тот заинтересуется – и это ему понравилось, «если его заинтересуют» – да, решил он, этого будет достаточно. Поэтому, когда поезд остановился на пустынной станции Хедьешхалом и он встретился с проводником, который, помимо прочего, отвечал за вагон номер девять, он сказал ему, что хочет обратить внимание на одного пассажира, которого ему доверили на вокзале Вестбанхоф, поскольку ему было внушено, насколько это возможно, донести до него, то есть его венгерского коллеги, важность удовлетворения всех потребностей этого пассажира до прибытия в столицу, в том числе помочь ему сесть на стыковочный поезд в Келети. Станция, тогда он может рассчитывать на солидное вознаграждение, и вполне обоснованно, объяснил австрийский коллега своему венгерскому коллеге, который проявил серьезный интерес к небольшому количеству времени, имевшемуся в их распоряжении, затем он вручил ему билет пассажира, оставил его там, спрятался от холода вместе с остальными на станции отдыха железнодорожников, чтобы дождаться поезда обратно в Вену, и если на какое-то время ему удавалось сохранить это событие в тайне, то двести евро так его обрадовали, что он чуть не выпрыгнул из кожи, и почти сразу же он не смог удержаться от того, чтобы рассказать свою историю, ловко избегая любых явных признаков радости, хотя он два раза был очень близок к тому, чтобы упомянуть, сколько именно денег ему вложили в ладонь, — и это только потому, что он был очень умным.
Он прекрасно знал, что здесь происходит. Новость о том, что карточный барон возвращается домой с Гавайев, проезжает через Вену на поезде, уже несколько дней была в таблоиде Blikk. Он даже видел его фотографию, так что никому не нужно было повторять ему дважды, что делать. Он просто проходил мимо своего купе в вагоне номер девять, взглянул на пассажира, сидевшего в вагоне, и уже знал, кто он такой, знал, что что-то из этого извлечет, а именно верил в это, потому что, конечно, не мог знать наверняка, что барон будет ехать по этому маршруту именно во время его смены. О, боже, есть Бог! — он молча поднял глаза к небу, когда австрийский коллега рассказал ему о ситуации. Есть, есть и есть Бог! И он уже пошел в вагон-ресторан и сказал проводнику, своему знакомому: вам бутерброд с сыром и бутерброд с салями, бутылочку красного вина, бутылочку кока-колы и кофе, ну, подождите немного. во-вторых, что у вас еще есть; конечно, задумался он, — какие у вас есть десерты? — ну, проводник поджал губы, словно никогда не притронулся бы к собственному товару, потому что понятия не имел, как давно истек срок годности, есть шоколадные батончики «Балатон Слайс», «Балатон Слайс Экстра» и конфеты с вишней и грецким орехом, что вам взять, дайте мне по одной штуке, — с энтузиазмом ответил проводник, выложив все это на поднос, а я сейчас вернусь платить, в этот момент рука проводника, которая уже потянулась ко второму сэндвичу, замерла в воздухе, что вы сказали, он вопросительно посмотрел на него, посмотри сюда — проводник подозвал проводника поближе — это ему , другими словами, ему , проводник кивнул в знак смирения и пристально посмотрел в глаза собеседнику, но затем эта рука продолжила свой путь к сэндвичу, потому что в одно мгновение он решил довериться этому парню, он знал его как нельзя лучше пенни, и он не собирался прогонять его из-за одного клиента, ладно, но вы сейчас же вернитесь с деньгами, конечно, я быстро, объяснил кондуктор, и он уже побрел с подносом к купе в железнодорожном вагоне номер девять, он постучал раз, он постучал два раза, он постучал в третий раз, и так как он ничего не услышал — может быть, потому что поезд как раз в это время грохотал по каким-то стрелкам — он одним движением отодвинул дверь, и, вваливаясь в купе с подносом, он сказал: теплое приветствие вам, сэр, на старой родине, от которой пассажир дрожал так же сильно, как