Женщина была одета в кожаные брюки, кожаную куртку, а ее губы были проколоты, потому что она хотела показать свою принадлежность к старой школе, она крепко держала руку ребенка левой рукой, чтобы не потерять его в кружащемся хаосе; они вышли из терминала и пошли рядом с поездом по платформе, потому что она — которая знала каждый уголок этого вокзала и всегда действовала инстинктивно — искала место, где можно было бы сделать снимок спокойно, и с этого места уже были видны первые сигнальные огни, столбы разошлись
хаотично среди путей, и над всем этим ужасающим хаосом электрических проводов, болтающихся в воздухе, она наблюдала за длиной платформы рядом с поездом, и они прошли по ней так далеко, как только могли, и когда они не могли идти дальше, она заговорила с ребенком, который был совершенно милым, потому что он не ныл и не плакал тихонько, зовя своих опекунов, и он не ныл, что ему нужно пить или есть, писать или какать, ничего, этот ребенок был ангелом, ты маленький ангел, сказала она ему, когда они остановились на более узкой части платформы, и она опустилась на колени и объяснила ему, что сейчас она собирается сделать пару его снимков, и все, что ему нужно сделать, это стоять там и ничего не делать, просто стоять там и смотреть на нее, смотреть в камеру, и это будет все; хорошо, серьезно сказал ребенок; Он послушно последовал за молодой женщиной, он был серьезен, слишком серьезен, женщина уже видела, когда выбирала его, что нет, нет, этот ребенок не просто серьезен, этот ребенок был von Haus aus , как говорится, и это сразу выделяло его среди других в институтском детском саду, где проходил отбор, этот ребенок с этой грустью в двух огромных черных глазах сразу бросился ей в глаза, потому что, вообще-то, четырехлетнему мальчику не пристало стоять здесь таким печальным среди других, все остальные дети либо играли, либо пытались играть, тщетно воспитатели пытались собрать их в одну маленькую группку, чтобы ей было легче выбрать одного, но удержать этих детей в маленькой группке было невозможно, они должны были стоять смирно, а у них не было для этого настроения, мало у кого из детей хватало на это терпения, только он, тот, кого она быстро выбрала, который не хотел тут же бежать обратно к каким-то пластиковым кеглям или строительным кубикам, он просто стоял там, как человек, не желающий вступать в спор с нянями, ему было все равно, говорили его два глаза, ему было совершенно все равно, где он должен был стоять и почему, и с этим женщина решила, что именно его она возьмет из детского сада института, который много раз выручал ее раньше, когда ей нужен был ребенок для той или иной фотосессии, и когда она взяла его за руку, выводя его на улицу, и он сел с ней в трамвай, затем в метро, и она отвезла его на станцию Келети, она все больше и больше ужасалась равнодушию этого маленького ребенка к тому, что с ним происходит, он просто пошел с ней, с совершенно незнакомым человеком, его лицо не выражало никаких эмоций, он послушно взял ее за руку и не спросил, зачем они идут или куда, он просто пошел туда, куда женщина