Загадочный привкус мутного дела, и он очень любил этот привкус, во всяком случае, его не волновали всё более сентиментальные обороты барона, более того, некоторые из них заставляли его кровь стыть в жилах, потому что ему было очень трудно выносить бесцельные банальности и глупую сентиментальность, а они просто лились из барона, и он, Данте, хотел знать, сколько денег на его счёте и где они хранятся, его интересовали названия банков и номера счётов, конкретные планы, а именно, что на самом деле делает этот старый мешок с костями в этой свалке страны, и главная причина была в том, что перед любой деловой сделкой он всегда определял теоретическую прибыль, а именно, как он выразился: контактные данные и доступ, но барон ничего из этого не выдавал, в этом отношении он был либо очень замкнутым, либо недоверчивым, либо он ничего об этом не знал, а кто-то другой стоял на заднем плане —
Данте нервно размышлял, — так что пока что, решил он, дела у него обстояли не очень хорошо, за исключением того, что теперь у него на руках флеш-рояль: простите, дамы и господа, кто сейчас в поезде с бароном? — он сам; с кем ехал барон в этом купе? — он сам; и кого этот знаменитый аргентинец, возвращаясь домой, сделал своим секретарем где-то посередине между Сольноком и Бекешабой? — он сам: он, который уже не очень хорошо помнил собственное имя, так как пользовался своим настоящим псевдонимом, взятым у знаменитого футболиста сборной Румынии Космина Контры, и во всем остальном был известен своим мастерством в искусстве грязных махинаций, художником, соответственно, ибо кем еще он мог себя считать, как не художником, которого судьба постоянно хотела раздавить, но который постоянно умел отскочить, мог сделать еще один глубокий вдох, чтобы снова броситься в гущу событий. Мы прибыли, господин барон, — Данте из Сольнока встал со своего места и указал на окно поезда. — Вижу, нас ждут.
OceanofPDF.com
ДУМ
OceanofPDF.com
ОН НАПИСАЛ МНЕ
Я романтик, я этого не отрицаю, сказала Марика новой сотруднице туристического агентства, я люблю ужины при свечах, долгие прогулки в садах Шато, и утонченные чувства, и всё такое, я бы никогда этого не отрицала, но я всё же удивилась, что он назвал меня Мариеттой, я никогда не была Мариеттой, я не помню, чтобы кто-то когда-либо называл меня так, и, право же, не было никаких причин, чтобы он меня так называл, и хотя он может называть меня Мариеттой, в любом случае, сам факт обращения ко мне был настолько неожиданным, что сначала я даже не подумала, что письмо мне, просто я больше никого не знаю с таким именем, поэтому я продолжила читать и поняла, что оно адресовано мне, и, ну, оно было мне — это становилось всё очевиднее по мере того, как я продолжала читать, — и знаете, он писал такими красивыми буквами, почерк у него всегда был чудесный, и хотя бы по этой причине я должна была догадаться, что это определенно он, мой собственный маленький бывший кавалер, потому что я вдруг вспомнила, какой у него был красивый почерк, Боже мой, вздохнула она, немного приподнявшись на столе, на котором сидела, по-девичьи закинув ногу на ногу, левой рукой она поправила складки юбки, а это означало, что она начала опускать юбку, которая немного задралась, мне тогда было шестнадцать или семнадцать, и, по правде говоря, я даже не заметила, что привлекла его внимание, потому что в то время у меня были довольно сложные отношения с Адамом Добошем, да, с Добошем, не смотри так удивленно, с ним, да, мы были еще почти детьми, мне было около семнадцати, а он — а именно Бела — ну, он, конечно, был немного моложе, может быть, пятнадцать, а может быть, уже шестнадцать, я не знаю, я правда не помню, но несомненно то, что он был интересным мальчиком, такая ужасно утонченная душа, я, однако, был очень удивлен, когда он