Мэр сказал песню «Тринадцать оборок на моей нижней юбке», но он просто покачал головой, приговаривая то и это, никаких оправданий, это то, что ему было нужно, это...
Арнин, ну, неважно, ты же сам видишь, я не могу этого сказать, хотя в конце концов мы смогли, потому что наш собственный руководитель хора, в конце концов, он просто...
кое-как вбили это в нас, и мы просто насвистывали «Не плачь по мне, Арменджита», мы наконец-то кое-как выучили это к полудню, остальные потихоньку пришли, и мы собирались сегодня отправляться на станцию, когда пришел кто-то из мэрии, и он сказал, что кто-то неправильно посчитал там, в мэрии, потому что этот поезд придет не сейчас, а завтра, послезавтра, вы понимаете, так что у нас есть время, ну, и поэтому мы сказали руководителю хора, что это действительно стыдно, потому что к завтрашнему дню мы наверняка забудем эту абракадабру, как дуновение ветра, мы могли бы начать прямо с самого начала, но этот хормейстер, он один, он действительно
такой милый, благородный человек, что всё, что он говорит, это: «Дамы, теперь идите домой», и все просто напевают её сами, но напевайте по-настоящему, чтобы она не вылетела из наших ушей, просто мелодию, сказал хормейстер, и он напевал её и напевал нам снова и снова, пока все действительно её не выучили, и вот так мы и пошли домой, мы пошли домой и напевали и напевали, чтобы она не вылетела из наших ушей сегодня, и я, моя дорогая девочка, я напевала её дома, когда начала одну славную штуку, маленький линцерский торт, которому я научилась у тетушки Иболики, вы знаете, которая убиралась у профессора, пока он не сошёл с ума, она могла испечь такой линцерский торт, что никто другой не мог, уж точно не я, но он был великолепен, они его съели, семья всегда рада, если я испеку что-нибудь такое, но я всегда говорю, что это просто пустяки, потому что Настоящий линцерский торт умеет печь только тетя Иболика, никто другой, только тетя Иболика, за настоящим надо идти к ней.
Но что она могла сказать, сказала она перед камерой, она была просто ее девушкой, это правда, добавила она, что вот уже пятнадцать лет они совершенно неразлучны друг с другом, вы знаете, эта Марика, она всегда витает в небесах где-то над облаками, я же больше из тех, кто твердо стоит на земле, как говорится; Другими словами, она не отрицала, что они были неразлучны, но ничего не знала, так что спрашивать об этом следовало Марику, она будет здесь через минуту, она неопределенно указала куда-то позади себя, но тут репортёрша начала яростно жестикулировать, чтобы она перестала так показывать, в этом нет необходимости — неважно, сказала она оператору позади себя, мы потом вырежем — одним словом, она снова повернулась к ней, просто продолжай говорить о том, что знаешь, а не о том, чего не знаешь, в этот момент она немного обиделась и, даже не выходя из своей роли, сказала маленькой девчушке, что она действительно не привыкла, чтобы к ней так обращались, потому что телевидение или не телевидение, ей — честно говоря, о чём она думала — наплевать, что это записывают, им тут нужна не она, а Марика, и теперь они могут оставить её в покое, и она вышла из яркого света рефлектор, который кто-то держал над ней, и там она оставила всю команду, как она сказала позже своей подруге, это все, что ей было нужно, чтобы эти напыщенные маленькие суетливые люди командовали мной, хотя я старая леди, ну, вы знаете, такие вещи меня не интересуют, и поэтому, может быть, так и случится, сказала она, что я попаду на телевидение, ну, и что тогда, и что, если меня не будет, мои волосы были
Полный бардак, и вообще этот телеканал – просто сплошное дерьмо, если говорить откровенно, как она выразилась в тот вечер, когда они собрались у неё на чашку чая, чтобы обсудить случившееся, потому что нам нужно поговорить, – задыхаясь, сказала Марика в телефон, – столько всего произошло за последние дни, это просто необходимо, моя дорогая Иренке, мне нужно с кем-то поговорить, ну, если нужно, то приходи, тогда не тяни, дорогая, одевайся, я приготовлю тебе вкусный чай. Марика очень любила хороший чай.