вон там — они указали на самого молодого, долговязого, прыщавого помощника — у тебя ноги длинные — как вдруг со стороны барака прогремели выстрелы, да так, что репортёры в испуге разлетелись, словно воробьи испуганные, в первые мгновения даже трудно было разобрать, что происходит, разбежавшись, они стояли как вкопанные, словно ноги вросли корнями в землю, когда же поняли, что происходит — глаза их не обманывали, не галлюцинировали, а кто-то действительно стрелял в них со стороны барака — они присели и бросились на землю, стали кричать, тыкать и размахивать руками, в мгновение ока в их руках оказались мобильные телефоны, и сначала они просто кричали человеку на другом конце провода какие-то бессвязные слова, потом пошли фразы, отрывистые и мучительные, что именно из барака стреляют, да, они закричали во второй раз и в третий раз, это Профессор, да, это не ошибка, Профессор, вы меня не слышите?! он стреляет даже сейчас, да, без предупреждения, без угрозы, без предварительного уведомления, да, ну, вы понимаете?! он-стреляет-ся, они кричали это по слогам, вскакивая и бросаясь бежать в колючие кусты, да, и он стрелял, и они знали, что это невероятно, но он стрелял, они объяснили явно ошеломленным редакторам на другом конце провода, и их голоса охрипли от крика среди всего этого шума; телевизор
Команда, прыгая взад и вперед среди колючих кустов, быстро включила свои камеры, и, убегая, полуобернувшись, совсем как гунны в древности, они яростно начали передавать изображения деревьев в кустах, потому что в этой спешке они ничего другого сделать не могли, с этого места совершенно не было видно хижины, они только слышали взрывы, и эти взрывы просто не прекращались, так что все больше ужасаясь и все больше ошеломляясь, они пытались уйти, и они не могли решить, что было ужаснее, тот факт, что он вообще стрелял, или чем он стрелял, потому что каждый отдельный выстрел был таким громким, что он почти делал их глухими; раздался сильный взрыв, и в то же время мощное эхо, потом еще один взрыв и еще одно эхо, но с такой силой, что задрожала сама земля, задрожал воздух, продолжайте, продолжайте, закричал один из них, когда понял, что «профессор серьезно рехнулся», давайте убираться отсюда к черту, подгонял он остальных, но подгонять никого не было нужды, потому что и без этого они бросились со всех ног, кувыркаясь друг на друге, и выскочили из тернового куста на
дорога шла по уклону к припаркованным машинам, а из барака с интервалом всего в несколько секунд раздавались выстрелы и выстрелы, но, конечно, никто не понял, что это только в воздух, потому что, пока у него хватило патронов, — прохрипел арестант в бараке, вставляя магазин, и стрелял в воздух, в свинцовые облака, — пока у него оставались патроны , он кричал... потом он кричал, что он им все это говорил, что все закончится так, и он неистовствовал в ярости, он топтал панель Hungarocell, брошенную на пол, он заранее говорил всем, что это произойдет, он задыхался, именно это, пока у него не кончились все патроны.
Если у нее есть стратегия, прошипел он, и в голове у него потемнело, то у меня есть винтовка, и мне не только плевать на ее большую стратегию, но я ее в клочья разнесу, и все же он подождал несколько мгновений, но лишь для того, чтобы осмотреть все подготовленные магазины и перепроверить патроны, которые он затем вставил обратно в оружие одним уверенным движением, и хотя это заняло не больше мгновения, одним резким движением он сорвал панель Hungarocell, взглянул на часы, и было 3:35 — и, не раздумывая, нажал на курок и просто выстрелил, но так быстро, словно это был пистолет-пулемет, и время от времени ликующе кричал: «Отстаньте, вонючие твари», а когда первый, второй, третий, четвертый и, наконец, половина пятого магазина опустели, тогда он отпустил курок и, словно победоносный полководец, оглядел перемешанную, хаотичная поляна перед его хижиной, но теперь он был вынужден осознать, что говорить о победе не приходится, потому что, если журналисты были разгромлены, девушка все еще стояла там, наклонившись вперед, и эти два светящихся голубых глаза сверкали в своей решимости, и они смотрели прямо в его два глаза, того же светло-голубого цвета, отчего у него в голове потемнело еще больше, и он закричал на нее: «Так ты думаешь, эта пуля тебя не заденет?!» и он опустил ствол ружья, которое до сих пор целил высоко, он опустил его так, чтобы просто попытаться выстрелить перед ее ногами, даже если он не подстрелит ее, но этого так и не произошло, потому что, когда девушка услышала, что ее отец кричал из окна хижины, и увидев в то же время опущенный ствол ружья, она сама больше не держалась, а отбросила свой знак и с криком бросилась ретироваться, обратно через кусты, и это был конец, все было кончено, не было других звуков, только неистовое хриплое дыхание профессора, и больше ничего не было видно, только пустая поляна и несколько