1435 год по календарю Окраины, семнадцать лет спустя
День тянулся не спеша, как и большинство дней, а потом произошел взрыв – даже два. Первый случился, когда я подводила месячный баланс корпорации «Рэйнбоу». За окном только что пошел легкий снежок, и тут наш искин Джейкоб сообщил мне:
– Вам звонит доктор Эрл.
Мариса Эрл, знакомая Алекса, была психиатром по профессии и членом его книжного клуба. Я вернулась в свой кабинет и села в кресло:
– Соедини меня с ней, Джейкоб.
Мариса с гордостью заявляла, что психиатрия – единственная область науки, которая до сих пор отличается фундаментальной непредсказуемостью. Я видела ее всего пару раз – на благотворительном обеде, а потом на театральной постановке. Она активно участвовала в деятельности местного артистического кружка и организовывала небольшие мероприятия. Наконец в моем кабинете появилось изображение Марисы: она широко улыбалась и при этом была чем-то взволнована – но явно по-хорошему.
– Рада видеть вас, Чейз, – сказала она. – Алекс на месте?
– Его нет в городе, Мариса.
– Понятно. И когда он собирается вернуться?
– Через два дня. Я могу чем-то помочь?
Она нахмурилась:
– Вряд ли. Можете с ним связаться?
«Ну конечно, – подумала я. – А мне потом с ним объясняться». Алекс не любит, когда во время отлучек из дому его отвлекают, – разве что дело не терпит отлагательств.
– Может, расскажете сначала мне, а дальше решим, что делать?
Мариса расслабленно сидела на кушетке. Взглянув на лежавшую рядом коробку, она откинулась на подушки и глубоко вздохнула:
– Вам что-нибудь говорит имя Гарнетта Бэйли?
– Кажется, слышала его, но не помню, в связи с чем…
– Это мой покойный дед, археолог. – Взгляд ее смягчился. – Вообще-то, я почти его не видела. Бо́льшую часть времени он проводил на Земле, занимаясь исследованиями и, видимо, раскопками. Он интересовался в первую очередь Золотым веком.
– Алекс тоже всегда увлекался этой эпохой.
Те времена наверняка были дикими. Ядерное оружие, способное за одну ночь покончить со всем человечеством. Развитие систем обработки данных и массовых коммуникаций. Первый выход человека за пределы родной планеты. И естественно, великие научные открытия. Жившие в те годы стали свидетелями невероятных перемен. Постоянно появлялись новые технологии. Болезни, смертельные еще во время твоего детства, полностью исчезали к тому моменту, когда у тебя появлялись собственные дети. Совсем не так, как сегодня, когда царит стабильность – или, как сказали бы некоторые физики, скука.
– У него была огромная коллекция художественной литературы тех лет. Мой отец говорил, что дед постоянно смотрел фильмы и спектакли, действие которых происходило в тот период. И страшно злился, что многое утрачено навсегда.
– Не вполне понимаю, о чем вы, – заметила я. – Сохранились неплохие видеозаписи, созданные в течение третьего тысячелетия, и мы знаем его историю. Есть некоторые пробелы, но в целом…
– Я не про историю. Его интересовали артефакты. Вы бывали на Земле, Чейз?
– Да. Один раз.
– От эпохи первых лунных экспедиций не осталось почти ничего. Все исчезло, кроме нескольких старых зданий и плотин. Дед всегда искал реликвии прошлого – перо Марии Кюри, кресло Чарльза Дарвина, настольную лампу Уинстона Черчилля. – Она пожала плечами. – По словам отца, дед жил этим. Он провел на Земле много лет, пытаясь найти хоть что-нибудь.
«Кто такие Дарвин и Кюри?» – подумала я.
– И что ему удалось сделать?
– Кое-что он нашел – старый радиоприемник, несколько книг, считавшихся утерянными. Но ничего, связанного с историческими личностями…
– Среди книг было что-нибудь важное?
– Да. Например, «Ночь нежна».
– Серьезно? Так это он ее отыскал?
– Вот именно.
– Думаю, они с Алексом быстро нашли бы общий язык.
– Бо́льшую часть своих находок он пожертвовал Музею Бранденхайма, и они выставлены в нем. Можете на них взглянуть, когда окажетесь там. Деду посвящен целый отдел.