- Криденс прав, - Ньют деловито пересаживает нюхля на стол и тот, оценив обстановку, вперевалочку подбирается к вазочке, запуская лапы в горку завернутых в блестящие, шуршащие обертки конфет. - Кофе почти готов, прочь мысли о работе.
- Подумай лучше о восточных сладостях, - искушающе мурчит на ухо обскур.
Персиваль косится на него с большим, хоть и наигранным сомнением.
- Когда я последний раз был в Турции весь рецепт сводился к тому, чтобы выварить сахар до состояния мягкой карамели, сбрызнуть розовой водой и посыпать сахарной пудрой. Что-то принципиально изменилось?
- Вредина! - смеется Криденс и уходит на кухню, помочь Ньюту.
- Но вообще, ты прав, - соглашается он секундой позже, удерживая полупрозрачными лентами обскури несколько блюдец с чем-то явно экзотическим и пряно пахнущим. - Но мы же знаем, что ты не любишь сладкое, поэтому для тебя мы привезли кое-что с таким количеством пряностей, что даже тебя проймет.
- Мои любимые контрабандисты, - нежно вздыхает аврор, следя взглядом за Ньютом, опустившим на стол джезву. - Мой несмываемый карьерный позор.
- Мы такие, - подтверждает Криденс, с ногами забравшись на диван. - А теперь приготовься слушать, мы попали в целую кучу мелких переделок пока были в Танжере.
- Мелкой переделкой он называет то, как его чуть не продали в бордель, - невозмутимо поясняет Ньют, наконец-то усаживаясь рядом с Персивалем, уже успевшим поднести к губам чашку с божественно пахнущим напитком.
Хорошо, что не успел сделать глоток - от таких новостей наверняка подавился бы.
- Я рад, что вы не вляпались в более крупные неприятности, - все-таки проговаривает Персиваль, успев хорошенько обдумать множество возможных вариантов этих самых неприятностей.
Ньют беспечно высказывает предположение, что Перси бы их обязательно спас, а Криденс, щедро разбавивший свой кофе молоком, поддакивает, лучезарно улыбаясь и протягивая Персивалю что-то пахнущее незнакомо, пряно и необычно.
За несколько месяцев почти привычного одиночества, редких визитов в собственную квартиру и обедов призванных просто утолить чувство голода, Персиваль немного подзабыл, какое это ни с чем не сравнимое волшебство - пробовать что-то, прикасаясь губами к тонким, теплым пальцам. Да и вообще - быть не одному.
Криденс быстро расправляется со своим молочным коктейлем, в который он превратил отличный кофе и укладывается головой Персивалю на колени, снизу вверх поглядывая на аврора и Ньюта, неторопливо смакующих необычный напиток. Ньют прислоняется виском к плечу Персиваля, надолго прикрывая глаза и улыбаясь, даже не спешит начать рассказывать про все остальные “мелкие переделки”.
Нюхлю эта идиллия быстро наскучивает - убедившись, что у аврора не осталось ни свободных рук, ни свободных коленок, он, набив карман конфетами, изящно плюхается со стола на пол и бодро удаляется куда-то в сторону кабинета под тихое, сдавленое хихиканье Криденса, наблюдающего за этой картиной.
- Опять пошел твои запонки перебирать, - усмехается Ньют, приоткрыв один глаз, и в два глотка допивает кофе, почти одновременно с Персивалем, поставившим чашку на стол. - Вы с ним натуральный феномен, но я не знаю, насколько этично описывать этот случай в своей книге, даже если не называть никаких имен…
- Я не думаю, что твоему научному сообществу так уж это интересно, в конце концов я даже ничего не делал для того, чтобы он так ко мне относился.
- Просто ты то еще сокровище, - сообщает Криденс, сладко выгнувшись, когда Персиваль гладит его по плоскому животу, задрав шелковую рубаху до груди. - И просто не помещаешься в его карман.
- И это очень хорошо, - фыркает аврор, поворачиваясь к Ньюту. - Ты с ним согласен?
- Из вас обоих получились бы ужасные ученые, - качает головой Ньютон, наклоняясь ближе к Персивалю и запуская ладонь в волосы довольно зажмурившегося Криденса. - Слава Парацельсу, ни один из вас не интересуется наукой…
- Научное сообщество может спать спокойно, - наиграно вздыхает Криденс. - Во всяком случае до тех пор, пока мне, например, не придет в голову написать научную статью на тему преимущества нормальной живописи над движущейся.
- “Нормальной живописи”, - фыркает Персиваль, расслабленно поглаживая улыбающегося Криденса по животу. - Это и есть плоды отсутствия классического воспитания, чтоб ты знал.
Ньют демонстративно приподнимает светлую, почти до белизны выгоревшую бровь, словно намекая, что вот именно сейчас он не собирается снова обсуждать этот вопрос. Грейвс, вообще-то тоже не собирается, но как тут было промолчать?
У мальчишки словно запоздалый переходный возраст с желанием эпатировать публику - но так, чтобы его любили несмотря ни на что. Яркими шмотками, длинными волосами, безумными высказываниями по поводу живописи.
Впрочем, ничего по-настоящему эпатажного Криденс не вытворял - парнем он был благоразумным, да и Ньют всегда за ним присматривал, умело направляя Криденса в нужное русло.
- Поздно меня классически воспитывать, - лучезарно улыбаясь сообщает Криденс, садясь на диван почти ровно. - Я очаровательный дикарь в мире волшебников.
С этим трудно не согласиться - потому что Криденс действительно очаровательный, во всяком случае дома, потому что с незнакомыми людьми он по-прежнему немного замыкается и винить его в этом сложно.
Свои слова об “очаровательном дикаре” Криденс тут же подтверждает делом - изящным длинным движением соскальзывает на пол, и устраивается между ног аврора, проведя ладонями по внутренней стороне бедер и прильнув так близко, что их тела разделяет только несколько слоев ткани.
Персиваль, откинувшись на спинку дивана и расслабившись, искоса глядит на наблюдающего за Криденсом Ньюта. Порозовевшие щеки и припухшие от постоянных покусываний губы выдают его недюжинное возбуждение не хуже тяжелого, сбившегося дыхания. Персиваль простым заклинанием расстегивает все пуговицы на его рубашке и, стянув её с худощавых плеч, тянет Ньюта к себе, сладко жмурясь от того, как Криденс ртом прижимается к его паху прямо сквозь ткань, обдавая возбужденную плоть влажным, многообещающим теплом. Одновременно с этим тонкие, проворные пальцы пытаются справиться с ремнем и брюками - не очень успешно, видимо, потому что через несколько мгновений Персиваль чувствует ласковое, осторожное прикосновение обскури, а потом тугая пряжка поддается и ему приходится приподнять бедра, чтобы Криденс стащил с него брюки.
Ньют даже разрывает поцелуй, отстраняясь, чтобы не пропустить, как Криденс медленно обхватывает губами крупную розовую головку, как облизывает её прежде чем глубже взять в рот, как сосет, втягивая щеки и абсолютно развратно постанывая.
- Идеальный, - шепчет Ньют, переводя взгляд с блаженно прикрывшего глаза аврора на Криденса, старательно пропускающего головку в тугое, сокращающееся горло.
- Вы оба идеальные, - эхом поправляет Персиваль, чуть подкинув бедра, чтобы погрузиться глубже в обволакивающе-жаркую глотку. - Уж поверь мне.
- Верю, - Ньют тепло дышит в губы, прогибаясь под ласкающей поясницу ладонью, покрывает кожу короткими поцелуями, слегка прикусывая мочку уха и так же нежно прихватывая зубами шею.
Криденс тихо стонет, расслабляя горло и соскальзывая розовыми губами к основанию члена, замирает так на несколько секунд, лаская чувствительную плоть вибрацией своих постанываний, и медленно поднимает голову, взглянув на Персиваля мокрыми от выступивших слез, совершенно счастливыми глазами.