— Мне кажется… — он внимательно прошелся взглядом по лицам своих бойцов. — Мне кажется, вы пришли ко мне не для того, чтобы неделями просиживать в этом лагере. Мне кажется, вас привело ко мне что-то другое…
Повисшая тишина была столь густой, что ее можно было разрезать ножом, намазать на хлеб и положить сверху кусочек напряженного ожидания.
— Большинство из вас уже задела эта война. Кто-то потерял близких, — он взглянул на Эгея Борзого. — Друзей. Кого-то лишили родного дома, а иных просто подло предали.
Бойцы слушали и кивали, соглашаясь с Аргилаем.
— Вы пришли сюда за местью! За кровью! За справедливостью!
— Точно! Да! — послышались выкрики из строя.
— И я дам вам ее! Мы будем упиваться кровью и местью! Мы будем внушать ужас и трепет в сердца тех, кто лишил нас родных и друзей!
Вверх взлетели бокалы с вином, мечи и сжатые кулаки. Крики одобрения сливались в единый гвалт.
Лаи высоко поднял руку с бокалом, призывая к тишине и дождавшись ее, продолжил:
— И я, сэр Аргилай, герой Драгана, так же известный как Камень Ярости, клянусь своей честью и своей жизнью, что утолю вашу жажду крови, дам выход ярости! Наша месть будет страшна, наши подвиги войдут в историю, а голова предателя Джордана окажется в мешке!
Глаза юноши блестели безумием. Выкрикнув последние слова, он осушил бокал до дна и с силой швырнул его в огонь. В небо взметнулся столп искр и яростный рев одобрения боевого рыцарского копья.
— Хорошо сказал. — одобрил Эгей, придвигая Аргилаю новый бокал и наполняя его вином. — Парни это запомнят. Но потом спросят. Ты уверен, что мы сдюжим выполнить все твои планы?
— Иначе бы я не затевал. — выливая в себя новую порцию вина, хрипло ответил Камень Ярости.
— Тогда нам требуются… — Борзый запнулся, рассматривая одну из девушек, танцующих у костра. Та уже давно заметила внимание с его стороны и теперь периодически посылала Эгею улыбки и кокетливые взгляды. — Требуются лошади. — наконец вспомнил он. — Если на своих двоих, то станем на подсосе у кавалерии.
— Лошади будут. — пообещал Лаи и посмотрел на своего оруженосца, вгрызающегося в сочное мясо на кости.
— Будут, фэр! — не прекращая своего занятия ответил Жак. — Жавтра ше!
Борзый недоверчиво приподнял рыжую бровь.
— Ты че, вместе с титулом получил наследство от богатенького дядюшки?
— Вот и мне интересно. — грудным голосом проворковала одна из девушек, и без приглашения уселась на колени рыцарю.
— Вроде того… — ухмыльнулся Аргилай. Он обнял девицу за крепкий зад, и принялся подробно рассказывать о событиях последний нескольких дней.
А пир победителей, тем временем, продолжался. Пиво лилось рекой, мяса хватало всем, а музыка звучала не переставая. Девушка все сильнее прижималась к сэру рыцарю и, с восторгом, слушала рассказы о его подвигах. Ее приоткрытые пухлые губы поблескивали от вина, а в темных глазах отражался свет костра.
Аргилай вдруг замолк. Он вспомнил другие глаза. Холодные, светлые, цвета весеннего льда. Глаза, которые были закрыты несколько дней. Юноше стало тоскливо и очень стыдно. Его друзья, с которыми он пробился сквозь огонь и сражения, с которыми переплыл ледяную воду и прошел подгорными пещерами — сейчас сидели в фургонах, возле больной Трицитианы. А он здесь на пиру, купается в лучах славы и предается всем возможным утехам. Девушка на коленях рыцаря вскрикнула, когда Лаи сжал кулак и, сильно врезал по столешнице. Юноша принял решение и дал себе слово завтра же утром возьмет Трицу и отвезет ее к шатру магов. И плевать на то, что маги могут признать в нем чужака из другого мира, плевать, что попытаются убить на месте. Пусть попробуют! Теперь сила на его стороне, теперь у него есть люди, готовые убивать по его приказу. Теперь, с высоты своего нового положения, он легко решит любую проблему. Магам придется снять заклятие, проклятие, порчу… да хоть собственные портки, чтобы Трицитиана вновь открыла свои чудесные глаза и сжала в руках оружие!
Увлекшись своими мыслями, Аргилай не сразу заметил, что над праздничными столами повисла тишина. Даже музыканты замолчали. А новоявленные бойцы боевого рыцарского копья стали медленно подниматься из-за столов, отодвигая кружки и берясь за оружие.
Мимо уже не танцующих возле костра девушек, мимо жаровен с ароматным мясом, мимо застывших в испуге музыкантов, в молчании и полном вооружение шли горцы кангалы, прозванные вонючими сыроедами. На могучих торсах позвякивали вороненые кольчуги. Патлатые головы украшали высокие шлема с гребнем, а в бороды были вплетены стальные нити. Руки воинов защищали крепкие кожаные наручи и стальные рукавицы. На плече каждого горца покоилась тяжелая алебарда. Но при всем вооружении и доспехе, ноги ниже колена под пестрыми юбками оставались голыми и босыми.
Отряд, примерно в сорок бойцов остановился на почтительном расстоянии от стола, где сидел Аргилай. Вперед вышел рослый и очень мускулистый горец, чья борода была заплетена в две косы и украшена золотыми кольцами. Он снял шлем. Под правым глазом горца чернел огромный синяк. Лаи смутно припомнил это лицо. Именно по нему он со всего маха вдарил ногой на игре.
— Мне нужен сэр Аргилай! — очень певучим и красивым голосом провозгласил горец.
Лаи шлепком по заду согнал с колен девушку.
— Кто его спрашивает? — отложив в сторону кость и вытирая рукавом свой рот от жира, громко спросил Жак.
— Я Терлик из рода Макларенов. Со мной мои родственники и друзья. — представил тот свой отряд.
— Я Аргилай. — хрипло и не громко ответил Лаи. — Игра сегодня была славной. А наша победа заслуженной и честной.
Глаз горца, заплывший от синяка, дернулся.
— Зачем ты явился на мой праздник в доспехах и при оружии Терлик из рода Макларенов? — спросил рыцарь.
— Сейчас в королевском войске только и разговоров, что о герое Драгана, Камне Ярости. Сам принц Дин велел славить его имя и воздавать почести. Но не во все, о чем судачат, можно поверить. — с легкой ухмылкой закончил сыроед.
Над столами пробежал гул недовольства. Аргилай нехорошо прищурился и медленно поднялся с лавки.
— Но сегодня мы стали свидетелями необычайной хитрости и героизма сэра Аргилая, героя Драгана. — неожиданно для всех, улыбнулся Терлик из рода Макларенов. — И теперь мы хотим предложить тебе нашу верность и наше оружие, сэр Аргилай. Ты примешь нашу службу?
Горцы одновременно, все, как один, сняли с плеч алебарды, опустились на правое колено и положили перед собой свое грозное оружие.
Несколько мгновений, показавшихся многим, вечностью, Лаи пристально смотрел на кангалов. А затем засмеялся и приказал:
— Ну-ка парни, двиньте задницы! В нашем отряде пополнее! Я принимаю твою службу и службу твоих родственников и друзей, Терлик из рода Макларенов! Ешьте, пейте и веселитесь!
Аргилая разбудил глухой перестук копыт по земле и лошадиное ржание. Огонь в жаровнях давно погас, но угли еще не успели остыть, и над закопченными черными решетками поднималась тонкая струйка дыма. Холодный осенний ветер нанес золы из костра на теплый шерстяной плащ с меховой подкладкой, такой же серой, как выдавшееся туманное утро.
Лаи откинул плащ, в котором, завернувшись, спал возле жаровни, и с удивлением обнаружил рядом с собой ту девушку, что на пиру сидела у него на коленях. Рыцарь сонно растер лицо ладонями и огляделся. По месту их ночной попойки, которое трудно было назвать лагерем, бродил оседланный табун лошадей.
— Доброе утро, сэр! — лукаво и чрезмерно бодро поприветствовал Жак Стальные Яйца, словно и не пил вчера до глубокой ночи.
— Доброе. — прохрипел Лаи. — Что это такое, Жак?
— Вчера вы приказали достать лошадей. Или нет, сэр? — нарочито удивленным голосом переспросил оруженосец. — Пока только тридцать голов. — с наигранный сожалением он развел руками. — Я не ожидал, что к нам присоединятся горцы. Но уверяю Вас, сэр, я достану еще лошадей.
— Да, приказал… Но это было буквально несколько часов назад. — покачиваясь, рыцарь поднялся и, поймав за уздечку одну из лошадей, погладил животное по гриве. — Когда ты успел?