Мой корабль беспомощно лежал внутри ангара на самодельных стапелях из стальных профилей, опорные лапы были втянуты в корпус, ниши шасси закрыты, один ионизатор сложен, другой раскрыт наполовину. Затемнённый электрохромным покрытием до аспидной черноты клиновидный фюзеляж окружали леса типа строительных, между их ярусами были перекинуты лестницы. Капитально устроились исследователи... чужой собственности. Ну, ничего, сейчас мы тебя заберём, лапушка. Как открывать корабль, я продумал ещё по дороге, в электричке. В нижний переходник соваться не было смысла, слишком долго крутить привод, чтобы разжать лепестки диафрагменного люка, заметят, и всё. Этот путь - для безвоздушного пространства, чтобы безопасно войти, не выпустив воздух из внутренних помещений. Шасси отпадало по понятным причинам, опоры снаружи не выпустишь. Значит, остаётся верхний аварийный люк. Тихонько забраться на крыло, затем по коробу реверс-мотора - там можно удобно встать на край одного из сопел и забраться выше, на крышу. Я сделал один осторожный шаг, другой, третий по направлению к крылу, вслушиваясь в доносящиеся из середины эллинга голоса.
-- ... фактически, последний день, -- говорил один. -- В понедельник приедет генерал Руслан, и надо будет что-то докладывать. А мы корпус вскрыть не можем.
-- Как его вскроешь, если этот проклятый металл ничего не берёт? -- отвечал второй.
-- Вот генералу и расскажешь. И во вторник поедем становиться на биржу труда. Но, скорее всего, не доедем, слишком много знаем.
-- Коллеги, -- вмешался третий голос. -- Зачем так пессимистично? У нас, всё же, есть некоторые успехи. Мы изучаем их вооружение, разобрали пушку, пулемёт...
-- То-то, что разобрали, -- едко заметил первый. -- И не уверены, что сможем собрать обратно. Мы даже не понимаем, как они стреляют. Каким-то газом? Он, что, твёрдым становится? Всё, что нам более или менее понятно, это ракеты.
-- И то, что принцип движения корабля - реактивный, -- добавил второй. -- Остальное скрыто внутри. И пока...
-- Тихо! -- шикнул на него первый. -- Вы слышали? Эй!! Кто там? Рядовой, я же сказал...
Чёрт. До крыла осталось всего пять или шесть шагов, и не дошёл! Что ж, теперь остаётся рассчитывать только на нахальство и везение, хоть магистр Кеноби и любит говорить, что такой вещи не существует. Одёрнув куртку, я обошёл крыло и направился прямиком на голоса, твёрдо ставя ноги на бетонный пол, чтобы шаги были отчётливо слышны. Научники обнаружились возле носовой части корабля, они сидели за большим столом, собранным из фанерных щитов, и, похоже, ужинали. Тарелки, вилки, рыбные и мясные нарезки на полиэтилене, кастрюля варёной картошки, стаканы и, как вишенка на торте - початая бутылка коньяка, кокетливо выглядывающая из-за кастрюли. Трапезничающих было трое. Один - полноватый сутулый мужчина - выглядел типичным кабинетным работником, он, пожалуй, напоминал меня самого семь лет назад. У другого были длинные волнистые волосы, как у какого-нибудь деятеля искусств. Последний, худой, выделялся густыми мохнатыми бровями, почти как у незабвенного Леонида Ильича.
-- Здорово, мужики! -- бодрым тоном человека, привыкшего отдавать команды, произнёс я.
"Мужики" отнеслись к моему появлению настороженно. На приветствие никто из них не ответил, а тот, что с бровями, сразу спросил:
-- А Вы, собственно, кто?
Определённо, именно ему принадлежал голос номер два, что говорил о проклятом металле.
-- Я? Я майор Козленко, с Тюратама, -- нагло ответил я. Как я и предполагал, упоминание воинского звания и настоящего наименования площадки, известной обывателю как Байконур, слегка их озадачило.
-- Как Вы сюда попали, майор? Здесь запретная зона, -- сказал сутулый. Так, а вот это точно третий голос.
-- Я в курсе, -- кивнул я. -- И хочу вам задать встречный вопрос: почему вы всё ещё здесь находитесь, когда рабочий день давно окончен? Тем более, сегодня суббота, для некоторых верующих святой день.
-- У нас допуска круглосуточные, -- не принял шутки сутулый. -- Можете позвонить дежурному по части и убедиться.
-- Да верю, верю, -- махнул я рукой.
-- Я сейчас сам им позвоню, -- произнёс бровеносец.
Это скверно. По его звонку сюда всё комендантское подразделение сбежится. С автоматами. И меня повяжут. Впрочем, виду я не подал, а совсем даже наоборот. Беспечно махнул рукой:
-- Звоните, конечно, дежурный вам мою личность подтвердит. Собственно, я к вам ненадолго зашёл. Хотел заглянуть внутрь инопланетной красавицы. А плотно работать завтра утром начнём.
-- Внутрь не получится, -- вздохнул длинноволосый. -- Мы её ещё не открыли.
-- То есть как? -- надеясь, что не переигрываю, громко изумился я. -- Почему?
-- Все люки задраены намертво, а корпус прорезать не получается. Этот грёбаный металл не поддаётся резке.
-- Прозрачные части? -- задал я дурацкий вопрос. Дурацкий для меня, поскольку я-то знал, что транспаристил после кристаллизации становится исключительно твёрдым веществом, не поддающимся резке и плавлению. Пластины из него отливают сразу по размеру, как бетонные блоки. На нашем корабле "остекление" рубки и кормового поста управления состояло из плит толщиной в руку. Легче было пробить бескаровую броню, чем этот монолит.
-- Тоже не поддаются, -- сказал бровеносец.
-- А кабина, как я понимаю, вверху?
-- Да. Там есть элемент, похожий на люк, но...
-- Вот его и откроем. Полезли! -- я решительно направился к лесенке, что вела к мосткам, перекинутым через корпус корабля прямо за блистером рубки.
-- Мы уже пробовали... -- попытался возразить сутулый.
-- Пробовать не надо, дорогой товарищ, -- строго осадил его я. -- Либо делаете, либо не берётесь. Так гласит древняя мудрость. Дайте четырёхгранник, третий номер.
Отвёртка с нужной насадкой лежала у меня в кармане, специально купил на привокзальном строительном рынке. Однако, её наличие насторожило бы научников, а так - дополнительный отвлекающий элемент. Длинноволосый подал требуемое, подошёл поближе, глядя, что я буду делать. Остальные тоже поднялись наверх. О своём намерении куда-то звонить бровеносец уже позабыл, его, как и остальных, одолевала исследовательская горячка. На что я и рассчитывал. Спокойно, без спешки, но и не мешкая, я выворачивал один из нижних винтов на прямоугольной плите верхнего аварийного люка.
-- Без толку, -- сказал длинноволосый. -- Эти два можно вывинтить сантиметра на три, а что толку? Противоположные заклинены, а боковые прокручиваются.
-- Ага. Поучи меня ещё, -- буркнул я. Закончил со вторым винтом, по очереди повернул четыре боковые головки в правильное положение. Сунул отвёртку с насадкой бровастому: -- Подержи.
После чего зацепил пальцами винты под шляпки и потянул на себя. Освобождённая от замков-эксцентриков крышка начала открываться. Оставалось подхватить её за край, откинуть вверх и закрепить упором. Трое научников смотрели на меня, как на гибрид Игоря Кио с Арутюном Акопяном. Следовало пользоваться их замешательством, пока можно. Расфиксировав закрывающую проём люка аварийную лестницу, я позволил ей упасть вертикально и быстро спустился вниз, на рубочный подиум. Здесь я первым делом ткнул кнопку общего сброса под экран-пультом. Она предназначалась для перезапуска систем корабля после поражения ионным оружием и заставляла силовой щит кратковременно оборвать питание почти всего корабельного оборудования, а затем подать на нужные входы всех процессоров напряжение три вольта, и лишь затем включить высоковольтные шины. Такой аналог земного "ресета". Очень вовремя, потому что научники уже светили внутрь рубки фонарями, а через полминуты сначала длинноволосый, потом бровеносец и, наконец, сутулый спустились ко мне.