Мой адвокат был чудесный человек, истинный англичанин (к несчастью, он погиб несколько лет назад в авиакатастрофе), он очень много сделал для меня в эпопее с «Миланом». Но, обдумывая сейчас свое прошлое, я жалею, что последовал его совету. Думаю, что, если бы в первые же дни прямо и решительно отказался играть в «Милане», им бы пришлось смириться. Но, начав действовать по правилам, я уже не мог отступить. Мне оставалось лишь соблюдать установленный порядок. Адвокат объяснил, что мой контракт составлен по всем правилам, не придерешься, и я не могу просто взять и порвать его. В одном адвокат все же помог: он уговорил «Милан» отпустить меня на пару дней домой повидаться с семьей и друзьями. И снова встретиться с добрым британским пивом.
Оказавшись дома, я совсем было раздумал возвращаться, но жена, здраво рассудив, убедила меня выкинуть эту дурацкую мысль из головы. Она всегда соображала лучше меня и не раз удерживала от глупых поступков. И я вернулся в Италию к началу сезона. Со мной приехал Джимми Хилл, только что с триумфом закончивший борьбу за новое трудовое соглашение для футболистов лиги. Он хотел попытаться как-то наладить мои взаимоотношения с «Миланом».
Его усилия лишь оттянули неизбежный разрыв. Играя за «Милан» (этот короткий срок показался мне вечностью), я был ведущим бомбардиром, забил 9 голов в 14 матчах. Но все-таки каждую секунду, проведенную на футбольном поле, я тогда ненавидел. Стиль игры у них строился на удушающей системе глухой защиты: атаковали всегда только два форварда. Я никогда не был скандалистом на поле, но все это настолько меня раздражало, что временами возникало желание стукнуть не только по мячу. Первый раз я рассвирепел, когда игрок в Генуе плюнул мне в лицо, поставив перед этим подножку. Я ему ответил ударом по голени, за что судья назначил штрафной удар. Они забили гол, и Рокко пришел в неистовство. Он наказал меня единственным доступным ему способом – штрафом.
Однажды мой шурин Том и его жена Нэнси приехали ко мне с Иреной, и будто солнце проглянуло, но вскоре я снова почувствовал себя в тюрьме. Дело было вот как. Через несколько дней после их приезда мы поехали посмотреть Венецию, за это я был оштрафован на 500 фунтов, так как игрокам «Милана» было запрещено покидать пределы города.
Том лучше, чем кто-либо, знает, что за муки я тогда испытывал. Как-то в предыдущий его приезд мы с ним сидели поздно вечером на балконе отеля, где жила наша команда, и пили пиво, наслаждаясь минутами отдыха. Один из доносчиков Рокко сообщил об этом «крестному отцу», и на следующий день ко мне в номер пришли двое рабочих и забили планками дверь на балкон. Я вышел из себя и сорвал их.
Рокко овладела идея подчинить меня во что бы то ни стало и превратить в еще одного барана в своем стаде высокооплачиваемых, но несчастных футболистов. Он не раз нарочно садился в холле нашего отеля, чтобы мне не удалось незаметно выскользнуть на свободу. Однажды мы с Томом, рискуя жизнью, все же попытались обхитрить его. Вылезши из окна четвертого этажа, мы пошли по узкому карнизу вдоль стены, думая спуститься по пожарной лестнице. А Рокко в это время охранял главный вход.
Мы с Томом хихикали, как мальчишки, радуясь, что обманули Рокко, и тут перед нами возникла каменная стена. Карниз привел в тупик. Однако нам все-таки удалось выбраться из отеля, направив нашего стража по ложному следу. Том специально заказал столько выпивки в номер, как будто мы собирались с ним пить весь вечер, и пока Рокко был занят аннулированием этого заказа, мы прокрались к заднему входу. Наш побег обошелся мне в 300 фунтов штрафа, но дело этого стоило.
Теперь, когда уже все позади, я могу согласиться с критикой, которой меня тогда подвергали. Английские газеты приклеили мне ярлык «балованного чада футбольной фортуны».
Многое из того, что обо мне писали, было правдой, но газетчики создавали неверное представление, будто я богат. Большая же часть 4 тысяч фунтов, полученных мною при подписании контракта, ушла на выплату гонораров адвокатам и на полеты в Англию и обратно, а «Милан», вполне понятно, даже и не помышлял о том, чтобы выплатить мне знаменитые 11 тысяч фунтов. Меня так часто штрафовали, что заработок бывал иногда ниже, чем в то время, когда я играл за «Челси». Возможно, я и был «чадом», но никто меня никогда не баловал.
Лучше расправиться со мной итальянская пресса не могла, даже если бы по заданию мафии убила меня. Типичный пример грязи, которой поливали меня, – история про дикую оргию в квартире, снятой для меня «Миланом». Газетная утка появилась после того, как некий репортер, наблюдая через бинокль за нашей гостиной, увидел Ирену и Нэнси, разгуливающих по квартире в шортах.
Через несколько дней Рокко опять вызвал меня на ковер за то, что я накануне матча поехал встречать Ирену в аэропорт. Мы сцепились с ним не на шутку, осыпая друг друга через переводчика всяческими оскорблениями. Итальянские клубы запрещали своим игрокам накануне или после матча даже близко подходить к своим женам, подружкам, любой особе в юбке. Они запирали своих игроков в отелях, чтобы оградить их от женщин. Я уже имел трехлетний стаж семейной жизни и не видел никакого вреда в том, чтобы встретить свою супругу, прилетающую в чужую страну. Рокко же, вероятно, был насторожен тем образом «сексуального маньяка», который создали в своих выступлениях обо мне итальянские газеты. Ему, должно быть, чудились картины, как Ирена и я бегаем голышом по взлетной полосе миланского аэропорта.