Я кивнул — медлить не следовало…
До назначенного срока оставалось пять дней… В противном случае, выполняя свое обещание, Сыч должен был приговорить к смерти еще одну невинную жертву. Мы в смятении сидели возле костра — никто не решался произнести ни слова. Белая Сова — индеец пришёл в форт и привел туда Зорьку — задумчиво курил свою трубку и молчал, как и все. Жестокая угроза Сыча нависла над всеми нами и, хоть требование главаря и не касалось самого индейца, это всего лишь был вопрос времени… Мы знали его совсем немного, но уже достаточно, чтобы понять — вожак бандитов не остановиться ни перед чем…
— Он объявит, что это из-за нас, — Стопарь хмуро откинул прядь с лица. -
Порвут ещё одну, а люди будут думать, что это ты виноват, раз не хочешь покориться, как все.
— Но ведь это есть глупо? — Салли недоумённо вскинула на него глаза. -
Зачем Сыч бить другие, если его враги мы? В посёлке все и так молчать! Он делать там все, что хотеть!
— Ааа… — он отмахнулся. — Там все друг друга бояться. Он знает, что делает… Насиловать и убивать будут они, а ненавидеть начнут нас! Такова дурацкая логика рабов — целовать руки хозяина и скалить зубы при виде свободных!
— И что делать? — Туча вскинула голову в ожидании ответа. — Опять пойдём в посёлок? Я лучше умру!
Я молча качнул головой, а Ната вставила негромко:
— Вам не надо возвращаться… Это ловушка. Он раздерет нас по частям — и тогда покончит со всеми одним ударом. Он знает, что нас гораздо меньше, чем его головорезов. А Док, наверняка, сказал ему о второй скале, где мы можем вынести любую осаду. Что половина, из наших, — женщины. И он не захочет рисковать — он бережёт людей, потому что если они начнут гибнуть — власть его пошатнется сразу. Сыч дождется, когда вы появитесь в поселке — ведь эти туши надо еще и принести! И тогда, никто не уйдет оттуда живым… А если и отпустит — в поселке все увидят Дара… и он опять захочет поставить его на колени. После этого уже никто не посмеет даже думать о сопротивлении…
— И так, и так — мы есть в проигрыше? — Бен хмуро бросил со своего места.
— Тогда пошлём его к чёрту! — Бугай громко выругался, переломив о колено толстенную жердь.
Стопарь глухо буркнул:
— Умник нашёлся… А в посёлке, еще кого ни будь, кинут на потеху этой стае, так?
— Да что же делать?!
Никто не ответил. Белая Сова, помедлив какое-то время, медленно произнес:
— Мой брат… Что решил вождь?
— Прекрати, Сова. Мне не до того, чтобы присваивать себе то, чего я недостоин.
— Хао. Тогда, пусть мой брат ответит не как вождь, раз он не решается себя им признать — что он решил?
Все умолкли. Я видел, что, каковым бы не стало это решение, люди последуют ему… Мы были не одни. Возле костра сидели Череп, пришедший вместе с
Совой, и Чер с Шейлой, которых Ульдэ наконец-то нашла в травах. Кроме этого, у нас собрались охотники из числа тех, кого Сыч засылал в прерии за добычей — они сознательно изменили свои маршруты, чтобы увидеться с нами, и попали в самое неблагоприятное время…
— Я бы не встревал, — осторожно начал один из них — Но, раз такое дело… Сова говорил, что избавить всех от банды можешь только ты. Если это так — говори. А если нет…
Он красноречиво пожал плечами. Все было ясно и так. Я обвел глазами всех присутствующих и глухо произнес:
— Я — не вождь. Никто не давал мне таких прав и полномочий. Что там придумали на этот счет Сова и Стара — это их дело. У меня нет ни людей, ни власти. И я не могу никого повести за собой… еще и потому, что вести, собственно, некого! Даже вы здесь, не для того, чтобы договариваться о совместном сопротивлении врагам, а чтобы посмотреть на все издалека! Ты хочешь узнать, стану ли я подчиняться Сычу? А я — могу ли вам доверять?
Он кивнул и спокойно ответил:
— Это верно… Но не твои родные и близкие у него в заложниках. Наши! И не тебя он взял за горло, а нас! И про то, что старуха и Сова тебя в вожди прочат, слышали уже… Сыч, кстати, еще и поэтому за тебя так взялся, чтобы эти слухи перестали бродить по прерии. По мне, я и без вождей проживу. И мои друзья — так же. Но, если предложишь, как от банды избавиться… Что ж, тогда и подумать можно.
Он встал. Охотник подождал еще какое-то время, но, видя, что я не склонен его удерживать и ничего не собираюсь говорить, молча ушел. С ним ушли и его спутники.
— Мой брат зря так обошелся с Твердым Утесом. Он мужественный человек. — индеец с сожалением проводил удаляющиеся фигуры людей в травы. — Ты так никогда не завоюешь уважения.