— Он мой!
Я еще раз отстранил Ульдэ, спустившуюся вниз и готовую пронзить его стрелой в упор. Ослепший на какое-то время, от удара, Циклоп поднимался на одно колено — я с размаху опустил ему на голову его же сук… Он пришел в себя, когда мы вытащили его наверх и положили на черную землю, предварительно крепко стянув руки за спиной путами из травы.
— Эй… — он прохрипел, вращая головой по сторонам. — Давай договоримся!
Вместо ответа я хлестанул его по зубам. Он захлебнулся и в бешенстве посмотрел на меня, приводящего себя в порядок с помощью охотницы…
— Ты… Сука, что ты хочешь? Сыч узнает — тебе конец! И поселку твоему — тоже! Сдохнешь, падла!
— Пусть узнает, — я выдохнул всё, что во мне сдерживалось до этой поры. -
Я и хочу, чтобы все ваши ублюдки узнали…
— Слышь… Отпусти… — он увидел, что наши приготовления не сулят ему ничего хорошего.
— Отпусти! Я мамой клянусь, уйду от Сыча в горы и в прерии больше не сунусь! Я же знаю — вы уже одного отпустили! Кончай!
— Нет, — я засунул ему в рот кляп из его же тряпья. Он попытался выплюнуть его, и я жестоко врезал ему по челюсти, отчего его голова мотнулась набок.
— Не дёргайся. Помнишь девушку в лесу? Помнишь? Помнишь… Сыч говорил — я этого никогда не забуду. Он был прав. Это недавно было — я не успел забыть…
Он широко раскрыл глаза. Я посмотрел вокруг — здесь наверняка водились трупоеды, живущие под землей… Кроме них сновали и мелкие зверьки, их не раз замечали возле остатков туш, растерзанных волками или собаками. Они подъедали все, что оставалось после пиршеств этих хищников прерий.
— Ты уже кое-что видел… Знаком с этими симпатичными созданиями? Они только на вид мягкие и пушистые, а зубы имеют острее бритвы! Хоть они и очень маленькие, как мыши, но очень любят кровь! А на запах крови из земли выползают другие, покрупнее и пострашнее, и они заживо утаскивают свои жертвы внутрь и там рвут ее в куски своими лапами!
Он судорожно выгнулся, в отчаянном порыве пытаясь растянуть путы. Я спокойно повторил:
— Не дергайся… Вы рассчитывали, что с вами станут обращаться, как прежде? Суд, прокурор, срок и так далее… Нет. У нас нет тюрем, в которые вас можно было бы посадить. И нет судей, которые могли бы вас оправдать.
Но есть палачи! Вы считали себя волками, что ж, тогда и поступать с вами станут по-волчьи. Видишь этот нож? Он очень острый, им можно бриться! Я очень старательно и долго его готовил и сегодня проверю, насколько я постарался. Я слегка, совсем немного, разрежу тебе вот здесь и здесь — промеж ног. На капающую кровь прибегут вот эти самые зверьки. Это произойдет не сразу — они пугливые и осторожные. Но, когда они поймут, что ты не сможешь ничего им сделать и только бьешься бессильно на земле, привязанный вот к этим колышкам, они осмелеют. Они не станут тебя есть сразу — будут присматриваться и принюхиваться. Но я заранее, смажу твоей кровью, то, чем ты более всего гордился и чем уже изувечил столько девушек в долине, да, наверное, и не только в ней! У них найдется самый голодный и самый смелый. Ты будешь орать, но они тебя не услышат, потому, что я еще глубже затолкаю в твой рот этот вонючий огрызок. Ты станешь неистово рваться, но эти лианы очень крепкие и ты не сможешь их порвать. И вот тогда на тебя накинется вся стая! Они примутся за твой член, за яйца, за твое брюхо и скоро станут вгрызаться внутрь! Они будут поедать тебя — живого! А я привяжу тебя еще и так, чтобы ты мог видеть, как это будет происходить… Сидя, ведь так удобнее?
Циклоп стал извиваться в ужасе — он понял, что я вовсе не собираюсь его запугивать, и все, что я делаю — это всерьез…
— Когда тебе станет совсем хреново, из земли появится несколько мощных и жутких лап. Они будут иметь кривые когти на концах, и эти когти вцепятся в твои руки и ноги, в твое тело и голову и потащат тебя внутрь. Ты будешь освобожден от пут, но сил, чтобы встать и убежать, у тебя уже не будет.
Но, даже если ты вырвешься — не сможешь уйти далеко. Твоя кровь зальет все окрестности и на ее запах прибегут все пожиратели падали, а так, как ты и есть падаль, то это — самая лучшая смерть, для таких, как ты!