Прошло два дня. Ната угасала на глазах. Она полностью перестала принимать пищу. Попытки её накормить кончалась ничем — ее моментально выворачивало, причем рвота могла продолжаться довольно долго, после чего она ещё больше слабела. Мы испробовали все, что только мог придумать Док — не помогало ни что. Болезнь убивала ее изнутри, медленно и верно разрушая организм девушки. Было даже странно, что она еще жива…
К исходу дня я проводил индейца к нашему шалашу. Его усталые глаза с тревогой посмотрели в сторону дежурившей у постели Элины.
— Что?
— Спит. Забылась…
Сова присел рядом и, взяв безвольную и исхудавшую руку Наты, стал нащупывать пульс:
— Сердце Маленького Ветерка бьется еле слышно, мой брат…
— Знаю. Мне кажется, что и моё стало стучать так же.
— Зорька хочет увидеть свою подругу, прежде чем… Ты позволишь?
Я молча опустил голову.
— Пусть войдет… Док поднял Ясную Зорьку. Но мне он не оставил надежды.
Если бы были нужные лекарства. Если бы Док был Доком!
Сова отрицательно покачал головой:
— Нет. Горе затмило твой рассудок. Он умеет лечить. Рана твоей жены слишком сложна — она внутри. А он лучше разбирается во внутренностях животных, чем человека. Мужайся, мой брат!
— Лучше бы меня ударили, Сова. Почему я так медлил?
— Ты бежал быстрее всех, мой брат! Не кори себя понапрасну! Но разреши мне осмотреть ее. Всю. Если слабым оказался настоящий доктор — вдруг, что-то тебе сумеет подсказать индеец?
— Ты хочешь испробовать свои средства?
— Да. Но глаза Белой Совы должны видеть тело девушки.
Я заколебался лишь на мгновение… Элина вопрошающе посмотрела на меня, и я кивнул.
— Что ж… Пусть так и будет. Раздень ее, если так хочет шаман прерий…
Сова еле уловимо кивнул, похоже, он ждал именно этих слов.
Вошедшая Зорька тихо охнула и опустилась на колени возле тела своей подруги. Индеец долго смотрел в лицо, забывшейся тяжёлым сном, Наты, потом встал и, взяв меня за руку, вывел наружу. Зорька, еле сдерживающаяся сама, осталась утешать, давшую волю слезам, Элину.
— Великое небо оставило мне мою скво… Твои лекарства и знания Дока помогли ей встать на ноги. Я благодарен тебе, друг мой! Но моё счастье омрачено тем, что видят мои глаза. Маленький Ветерок… ей совсем плохо.
Готов ли ты проститься с ней?
Я закрыл лицо руками и опустился на землю. Сова сел рядом.
— Я знаю твою боль… Дина, Тихая Вода, снится мне… Она будет рада встретить свою подругу в стране, где не бывает боли. Но мне всё же легче, чем тебе. Моя жена умерла сразу, и я не испытал страха за её жизнь. Только горечь… Тебя же он не покидает.
— Эх, Сова… Что мне делать? Она — всё для меня… Мог ли я подумать, что встречу её и полюблю? Она совсем еще ребенок — а стала для меня всем! Я свыкся с тем, что настало, я учусь у тебя принимать новую жизнь! Но я не могу смириться с тем, что она уходит от меня!
— У тебя тяжкий груз на душе…
— Да…
— Я искал и нашёл утешение в объятиях Ясной Зорьки. После гибели Дины, она стала мне вдвое дороже, и она это знает. Она сумела облегчить мое горе, и оно перестало казаться мне таким тяжелым… Огненная Красавица, думаешь ли ты о ней? Ты же не один, мой друг. Не отвращай от нее своего сердца!
Я вздохнул. Сейчас мне казалось, что я люблю только Нату. Элина, желанная и страстная, как-то потерялась в связи с болезнью подруги. Я понимал, что это не так — она тоже была мне дорога, и страх за неё посещал мою душу. Но маленькую, всё понимающую и мудрую девушку, лежащую в шалаше на мягких шкурах, я ещё больше боялся потерять… Элина чувствовала это и старалась, как могла, не зная, что сделать для того, что бы ни отдалиться от меня совсем. После ее признания и моего достаточно сухого ответа, между нами словно пролегла холодная тень… Как нам не хватало чуткой и умеющей погасить любой конфликт Наты!
— Ты просил Великое Небо помочь ей?
— Великое Небо? Ах, да… Нет, Сова, я и раньше не верил, а уж теперь… Кто бы там ни был, каким бы именем он не звался — разве мог бы он допустить такое? Весь мир погребён в развалинах…
Сова покачал головой:
— Нет, Дар. Не в имени суть. Не проси кого-то, кого все считали и считают, высшим… Я, шаман великого племени, верю древним сказаниям своего народа, убеждённого в том, что у земли есть душа. Наша Земля, наше небо и воды, степи и горы — все, что мы видим и что дает нам пищу и кров — проси их!
— Я не умею… Но просить я готов у кого угодно, лишь бы моя Ната осталась жива!