— Кровь сердец — и пламя ярче, пусть вздымает свои всплески! Жар пусть к небу устремится — просьба с кровью будет веской! Пусть услышат и увидят духи Неба всех, кто просит! А теперь, огонь проверит и того, кто деву носит!
Он выплеснул содержимое чаши в огонь — всем показалось, что пламя и на самом деле вспыхнуло намного ярче. Сова выхватил из костра, дымящуюся головню и поднёс ее ко мне. Всё стихло…
— Верни ей силы! Твоя боль смешается с её болью! Но ты — воин! Ты сильнее
— ты справишься со своей болью, и ты заберёшь боль у нее!
Я молча протянул руку перед собой. Ната, широко раскрыв глаза, смотрела на свирепое лицо Совы. Он прислонил головню к моей руке. Шаман глядел на меня, не мигая, а я, стиснув зубы и ни единым стоном не выдавая невыносимую боль, старался отвечать ему столь же твердым взглядом. В зрачках индейца мелькнуло одобрение. На несколько секунд воцарилась полнейшая тишина — ее нарушало лишь потрескивание дров в костре. Вдруг раздался отчаянный вскрик:
— Нет! Не надо!
Я вздрогнул — кричала Ната. Голос её, по-прежнему звонкий, как хлыстом ударил меня по обнажённым нервам. Сова мгновенно убрал огонь от моей руки и швырнул палку обратно, в костёр.
— Ты вырвал её из дыхания ночи! Ты достоин быть мужем этой женщины!
Он скрестил руки и встал перед Натой на колени. Я сглотнул, в пересохшем горле спёрло дыхание — она заговорила! После двух недель молчания, после того, чего мы с ужасом ожидали — заговорила! Ната с трудом подняла свою руку и положила на мою, закрывая ладонью след от ожога.
— Муж мой! Что это?
— Это мы все — возле тебя!
— Нет… — она с трудом разжимала губы. — Зачем ты и Сова… Зачем вы жгли руку? Это ведь так больно!
— Это обряд — он его проводил ради тебя. Чтобы у тебя появились силы!
Чтобы ты очнулась и захотела жить!
— Я очень хочу жить… — она слабо улыбнулась мне. — И очень хочу быть с тобой… Мой любимый…
— Ната! Наточка! — Элина рванулась к ней, падая на колени перед девушкой.
Сова поднял руку, призывая всех к молчанию:
— Это сделали все вы… Древняя вера, силы которой были в забвении. Я никогда не пел такого, мой брат Дар! И я не знал, смогу ли… Не индеец — весь род, дал ей силы, своей верой в то, что сможет отдать частичку себя!
— Ты действительно шаман, Сова! Ты великий шаман!
Я протянул к нему руку, и он крепко пожал мне ладонь. Индеец перевёл взгляд на Нату и посуровел:
— Мы сделали всё. Но силы её иссякли.
Ната вновь закрыла глаза и опустила голову мне на колени. Сова продолжил:
— Теперь её может спасти только её воля… Или чудо. Я — не великий шаман.
Я только смог пробудить в ней желание жить. Она услышала нас. Но услышало ли ее небо?
Жуткий, громоподобный рык, стал ему ответом. Все без исключения схватились за оружие, но никто не успел им воспользоваться. В темный проем раскрытых ворот чёрной молнией ворвалась громадная тень и всеми четырьмя лапами затормозила возле меня и Наты.
— Угар… — прошептала Элина. — Это же Угар… Угар!
Я не мог произнести не слова. Это, в самом деле, был наш пёс! Все затихли, завороженные неожиданным появлением огромной собаки, которую все уже давно считали погибшей.
Угар стал ещё крупнее и мощнее. Даже при неверном свете костра было видно, что это именно он: со свалявшейся шерстью, в грязных засохших пятнах своей, или чужой крови, с характерной подпалиной на правом боку, от которой он получил свое имя. Высунув свой широкий язык и тяжело дыша от бега, он смотрел на нас преданными глазами.
— Угар… — пронеслось по кругу.
Я медленно протянул к нему руку. Пёс подался вперёд и подсунул под неё влажный нос. Я коснулся его, ощутив жаркое дыхание запыхавшегося пса.
— Ты вернулся… Ты жив…
Собака, вздрагивая от возбуждения, с силой бросилась вперед, и я прижал к себе его лобастую башку. Элина, всхлипывая, схватилась за его косматую шерсть и наклонилась к морде собаки.
— Угарушка! Пёсик наш! Вернулся! Этого не может быть!
— Небо услышало твои мольбы! — Сова воздел руки ночному небу. — Тот, кто спас нас от лап громадного медведя, вернулся! Это знамение! Это — знак неба!
Я не верил своим глазам — Угар, бросившийся в пропасть и увлекший за собой чудовище, которое, чуть было, не прикончило всех нас, стоял передо мной и всем своим видом выражал бесконечную радость. Он поскуливал, кидался от одного к другому, успевал каждого лизнуть своим шершавым языком, возвращался ко мне, затихая на несколько секунд, и опять вскакивал и носился по кругу. Внезапно пёс остановился и устремил взгляд своих блестящих чёрных глаз на недвижимо лежащую возле меня Нату. Он одним прыжком оказался возле её лица и прикоснулся к нему носом. Ната, с большим трудом, разомкнула ресницы — то, что заставил сделать нас Сова и что, на удивление всех, дало такой неожиданный эффект, истощило её силы… Она, не узнавая, смотрела на мохнатую морду притихшего пса. Угар лизнул её прямо в лицо.