Прозвонили обмотку генератора - все в порядке. Проверили все, что можно проверить, и дружно потащили на вышку. Прикрепили к перилам скобами и надежными болтами, протянули в хату провода. Но ветряк, несмотря на приличный ветерок, не желал вращаться и вырабатывать электроэнергию. Меняли клеммы, провода и проводки - все тщетно. Трижды спускались вниз и затаскивали обратно, проверяли каждую детальку, каждый проводок, а лопасть по-прежнему не слушалась ветра. Три недели бились, недосыпая, отчаявшись, бросили на прежнее место - пускай лежит, ждет лучших времен и лучших мастеров.
Вскоре начались, неприятные морозцы, но они принесли какое-никакое просветление. Солнце, правда, едва успевало вынырнуть из моря, как тут же утопало. Зато луна забиралась почти в зенит, а когда скатывалась за горизонт, то россыпь звезд на морозном небе оставляла хоть какой, но свет. Обледенели камни, вышка, дорога, тропы, двигаться стало труднее. Морозы крепчали, изо дня в день становились суше, здоровее. Голос моря приобретал притишенно-глухие тона, оно менялось на глазах. Волны откалывали от берега наледь, образуя шугу. Она смерзалась, ломалась на более крупные льдины, которые лезли одна на другую, слоились, ломались. Это месиво вновь смерзалось, выталкивалось на берег, примерзало накрепко, прирастало и прирастало, вспучивалось ледяными нагромождениями, захватывало все большую и большую территорию, пока не вставало намертво, ощетинившись торосами до самого горизонта. Потом из-за торосов вылезла туча, повалил спорый снег - и все вокруг стало празднично-белым, торжественным, торосистое море воссоединилось с каменистым берегом, и трудно было понять, не зная, где кончается одно и начинается другое. Только с вышки через оптику можно было рассмотреть на самой линии горизонта рябящуюся синь - там фарватер, изредка проползают в одном и другом направлении маленькие, словно игрушечные, кораблики, класс и принадлежность которых легко определить по плакату, висящему тут же в застекленной будке.
Новый год встретили по старой погранично-прожекторной традиции: ровно за минуту до двадцати четырех вспыхивают все прожекторы на островах. Лучи поднимаются вверх, нащупывают точку встречи ровно в двадцать четыре для приветствия Нового года и коллег- прожектористов с его приходом. Как ни запрещает-искореняет эту традицию высокое начальство - и разжалованием, и «губой», а новогодняя световая вакханалия повторяется, при благоприятных метеоусловиях видна на Готланде, даже континентальной Швеции.
Пронесло, никто даже не пожурил за грубое нарушение графика и грубейшее - инструкции, категорически запрещающей поднимать луч вверх, чтобы случайно не ослепить какой-нибудь самолет, демаскироваться на сопредельной территории. Возможно, начальство махнуло рукой: никаких авиатрасс здесь не проходит, и дураку понятно, что расположение прожекторных станций для сопредельной стороны не представляет никакого секрета.
В декабре, как и ожидалось, на заставу прибыло из «учебки» молодое пополнение. Позвонил замполит и сообщил: есть один литовец. Интернациональная идея имела все шансы стать реальностью, но не раньше, чем через месяц, - молодые должны адаптироваться, пройти стажировку, познакомиться с флангами, походить младшими наряда и... принять «присягу»: «я, молодой гусь, перед старыми клянусь...» Правда, по желанию. В отличие от воинских частей, той же «мазуринской гвардейской», на заставах эти «присяги» просто забавка, нечто вроде солдатской художественной самодеятельности, ритуальная хохма-пародия, как праздник Нептуна у моряков. Никто никого не принуждает к этой «присяге», все добровольно и весело, но без участия начальства.
Сразу после Нового года был по делам на заставе и попросил капитана ускорить укомплектование штата прожектора, мало надеясь, что начальник заставы согласится до истечения срока стажировки.
- Значит, путь на интернационал? - усмехнулся капитан.
- Мне замполит уши прожужжал. Значит, литовца?
- Так точно...
- Даже не взглянув, не познакомившись?
- Все будет нормально, товарищ капитан.
После Гоцицидзе начальник заставы проникся полным доверием к организаторским и воспитательным талантам начальника прожекторной станции и теперь не возражал:
- Ладно, забирай, хотя этого лося следовало хорошенько погонять по флангам. Но интернационал есть интернационал, ради него на что не пойдешь... - Связался по телефону с дежурным: - Бедрис у нас не в наряде? Тогда быстренько его - ко мне!