Он оборвал сам себя — эдак недолго и дыхание сбить. Его противник нападал снова и снова, не давая ни малейшего шанса перейти в наступление. Зрители на трибунах приветствовали каждый его удар. Особенно громко кричали Преданные, переживавшие так, что зрители поневоле заражались их настроением.
Лорд Ровилар вцепился в перила так, что под ногтями выступила кровь. Он молчал и не шевелился, лишь в лице что-то вздрагивало всякий раз, как мечи противников сталкивались друг с другом.
— Отменный боец, — обронил лорд Шандиар, тоже следивший за боем. — Шани, может быть, передумаешь?
— Я исполню свой долг, — девушка нарочно глядела в другую сторону. Ей было страшно, и она сама распаляла себя такими словами. Исполнить свой долг! Это самое главное. Это то, чего от неё ждут…
Ослепительно белая черта на земле ристалища обозначала границу, за которую нельзя переступать. В один прекрасный момент нога Охтайра оказалась в опасной близости от границы, и громкий крик уже готов был сорваться с уст зрителей… Но полукровка каким-то наитием угадал грозящую опасность и увернулся от нового выпада, уходя в сторону и обрушив на меч противника такой страшный рубящий удар, что клинок не выдержал и с маху вонзился в землю.
— Я же говорил — «не спеши»! — усмехнулся полукровка, пиная противника ногой. Тот довольно легко ушел от удара, перекатившись назад и вскочив прыжком. Ни меча, ни щита он так и не выпустил и, оказавшись в результате почти в середине круга, махнул клинком — мол, иди сюда.
— Ах, ты!
Охтайр попробовал снова атаковать своего бывшего начальника, но тот увернулся опять. Из-под глухого забрала, где открытой оставалась лишь глазная щель, послышался гортанный издевательский смех. В нём было мало общего со смехом Рави, но полукровка этого не заметил, списав всё на шлем, искажающий звуки.
— Осмелел, — процедил он. — Смотри у меня…
Два бойца опять закружили внутри круга, то осыпая друг друга быстрыми ударами, то отступая и выжидающе следя за каждым движением противника. Оба уже пропустили по нескольку ударов — остававшийся на ристалище муж леди Аннирель взял на себя роль судьи и следил за поединком. Он уже трижды поднял правую руку, отмечая, что Охтайра зацепило трижды, и четырежды левую — показывая то же самое для сына Наместника. Всякий раз лорд Ровилар болезненно морщился, словно это он пропускал удар.
Примерно на середине боя к высокому лорду в качестве судьи присоединился Доннар. Присутствие судей словно подхлестнуло бойцов — они стали наскакивать друг на друга чаще, рубиться злее. Еще трижды вскинул руку Преданный, отмечая «ранения» наследника, но муж леди Аннирель поднял свою целых пять раз.
— Восемь — семь, — подсчитал лорд Шандиар Изумрудный, кивая своему несостоявшемуся родственнику. — Ваш наследник — отменный боец.
Бывший Наместник Сапфировый только кивнул головой. Он находился в полуобморочном состоянии и молил Покровителей только об одном — чтобы это поскорее закончилось.
— Девять — семь! — воскликнул лорд Шандиар. — Десять! Ого! Шани, ты многое теряешь! Одиннадцать… Эх, пропустил… Ничего! Уже двенадцать — восемь!
На ристалище Охтайр чувствовал гнев и ненависть. Его противник разошёлся не на шутку. Он двигался легко, стремительно, изящно — и в то же время быстро и сильно. Выждав паузу, полукровка попытался сосредоточиться и запустить в него боевым заклятьем. Несильным — «путь лозы» не убивает, а всего лишь словно опутывает ноги противника, лишая скорости и манёвренности. Но, не успел он довести заклинание до конца, резкая боль стрельнула в оба колена, заставив пошатнуться. Полукровка метнул на трибуну злой взгляд и увидел довольную улыбку старой Хозяйки. Видящая догадывалась о таком варианте и встроила в оградительные чары еще и блокировку любых колдовских чар. Только мечи, щиты, природная ловкость и сила — никакой магии.
Боль в колене мешала сосредоточиться. А этот наглый мальчишка никак не давал подобраться к себе для удара. Он ускользал всегда, легко и изящно, словно танцевал. Где и когда его бывший начальник успел научиться так сражаться? Он словно сутками не уходил с плаца, в то время как Охтайр точно знал, что это не так. Не мог слабохарактерный рохля и трус Рави так сражаться!
— Ты кто?
— Х-ха!
Издевательски расхохотавшись, «Рави» перешёл в наступление, и Охтайр диву дался. Нет, это не он! Но кто тогда? Впрочем, это легко можно было узнать.
Собрав силы, полукровка в который уже раз кинулся в атаку. Он начал уставать. Но и его противнику досталось. Сколько они уже бьются? Час? День? Под шлемом пот заливает глаза. Лето закончилось, жара спала, но всё равно от пота зудит тело, а ноги подкашиваются. Да еще и последствия волшбы сказываются иной раз острой болью в коленях.
То, что бойцы начали уставать, стало заметно всем. На трибунах стихли веселые и гневные голоса. Зрители — эльфы и альфары — во все глаза следили за поединком. Еще несколько раз взлетели вверх руки добровольных судей — теперь у каждого было по пятнадцати «ранений». Доспехи спасали, но все видели, что один из противников чаще припадает на колено, а другой бережёт правую руку и больше работает щитом, чем рубит сам.
Лорд Ровилар чувствовал, что от волнения теряет сознание. Он еле держался на ногах, мечтая только об одном — чтобы все это поскорее закончилось. Ну, сколько можно? Пусть уже всё закончится. Как угодно, но поскорее! Это такая пытка — ждать…
Рави тоже со своей стороны следил за боем. Ему на голову нахлобучили шлем, чтобы никто случайно не узнал наследника, прячущегося за чужими спинами. Затертому среди Преданных, ему тоже было жарко и душно, он терпел, стиснув зубы и не зная, за кого болеть. Если победит Охтайр, он станет новым Наместником. Отец возложит на голову его бывшего денщика платиновый венец, и им обоим придётся покинуть Остров. А если нет? Если ему принесут победу, сможет ли он принять то, что получено не им? Легко на словах загребать жар чужими руками, но когда это происходит на самом деле…
Громкий крик раздался над ристалищем. Кричали все, и Рави встрепенулся, подпрыгивая за спинами рослых легионеров, чтобы хоть что-то увидеть. Один из поединщиков упал.
Применение магии всё-таки сказалось на Охтайре — внезапно колено подогнулось, и он едва устоял на ногах. Противник проявил небывалое благородство — задержал меч в воздухе и чуть повернул его так, чтобы удар обрушился на верхний край щита. Он был так силён, что руку до плеча пронзило короткой болью. Разозлившись, полукровка рубанул в ответ, метя по ногам противника ниже колен.
Никто не мог увернуться от такого удара, да Преданный и не собирался. Он просто подпрыгнул, пропуская клинок под собой, а, приземлившись, случайно или намеренно, попал ногой по мечу, и резко выворачивая кисть.
В запястье что-то хрустнуло. Не удержав оружия, Охтайр разжал пальцы, от боли и досады утратив способность соображать. Не рассуждая, он метнул в противника щит и сам, стиснув зубы, зарычав, как дикий зверь, устремился в слепую атаку.
На сей раз противник не стал уворачиваться. Он сам кинулся навстречу. Два щита столкнулись, а потом один из них внезапно исчез.
Противник сбросил свой щит с руки, и Охтайр, не ожидавший того, что он не будет сопротивляться, потерял равновесие. Колени подвели опять. Рухнув на четвереньки, он невольно опёрся правой рукой о землю — и едва не вскрикнул от боли в вывихнутом запястье.
Животный страх смерти, инстинкт самосохранения мгновенно ожил в полукровке и заставил вскочить. Меч валялся рядом на утоптанной земле. Стряхнув щит, он схватил оружие левой рукой, кое-как помогая непослушной правой.
Его противник на самом деле не собирался расставаться со своим щитом. Из-за верхней кромки сквозь крестообразную прорезь холодно и пристально смотрели синие глаза. И в этих глазах Охтайр прочёл свой приговор.