Утреннее солнце било сквозь оконное стекло прямо в лицо. На столе стояла грязная посуда, а над ней, в ярком луче, медленно клубилась негустая пыль. Игорь выбирался из сна с какой-то смутной безотчетной тревогой, словно это было напоминание о необходимости сделать что-то важное, значительное...
Прошел сентябрь. Как-то в разговоре на работе Игорь услышал, что в среду на Валаам отправляется последний в этом году теплоход. Почему-то вдруг ему стало грустно.
Захотелось побродить по городу. У своего демократичного начальства Игорь выпросил отгул и вышел под моросящий осенний дождь. Долго бродил по Невскому, не замечая, что дождь превратил строгий английский костюм в бесформенный и неудобный мешок, а редкие прохожие, вооруженные зонтами, недоуменно оглядываются на него.
У площади Восстания будто что-то подтолкнуло его. Он вбежал в метро...
Дома, отыскав старый рюкзак, собрал в него самые необходимые вещи, сменил костюм на джинсы и штормовку, оглядел квартиру и, выйдя на лестничную клетку, повернул ключ в замочной скважине.
Билетов на теплоход уже не было. Помогло старое валаамское знакомство - директор рейса. Игорю выделили диван в библиотечном салоне и даже дали белье. Он застелил постель и вышел на палубу. Город уже таял в тоскливом октябрьском дожде. Рядом с Игорем на релинг облокотился какой-то напоминавший колобка из мультфильма турист. Кругленький, лоснящийся, он одухотворенно чиркал зажигалкой, прикуривал. Вальяжно выпуская струйки дыма, обратился к Игорю: - Да, молодой человек, завтра мы с вами увидим одно из чудеснейших созданий северной природы. Воистину жемчужину Ладоги Валаам. Я перед поездкой ознакомился с массой литературы. Какие люди там жили! Работали, творили, создавали шедевры. А архитектура! Горностаев, говорят, был великий мастер привязывать сооружение к местности.
Игорю хотелось сказать этому знатоку, что сооружениями было бы правильнее называть овощные склады. Но промолчал. Ушел в салон и лег на диван...
Утреннее солнце еще не успело высушить вспотевшую от ночного холода палубу, когда Игорь через длинный сонный коридор, сквозь гудение люминесцентных ламп выбрался на воздух. Палуба пахнула на него лесом после дождя. Он прошел по ее узкой ленте на полубак и перешел на правый борт. Оттуда на Северо-Западе в прозрачной акварели тумана ему открывался Валаам. Не привычный, пресыщенный похвалой, роскошно-зеленый остров, а осенний, скромный даже в гордыне. Игорь залюбовался им, приветливо помахал чайкам архипелага. Это были уже его чайки. Запел что-то несуразное, но подходящее к моменту и настроению, перегнулся через борт, удивился зелени воды, негромко сказал ей: "Эй!" -и не найдя, что сказать еще, почему-то сел на палубу. Потом встал какой-то обновленный, успокоенный и долго смотрел на воду и вырастающий из нее остров. "Эй! Э-эй, слышишь, я иду к тебе!"
Через несколько секунд донеслось эхо. А может, просто показалось. Или это гудел теплоход... Но так хотелось, чтобы оно было, это эхо. Он вновь вскинул руки и, приветствуя чаек, машинально повторял про себя слышанное где-то: "Я узнал тебя. Узнал. Так вот ты какой".
А на берегу, в стороне от группы экскурсоводов, ожидающих туристов, едва заметная с теплохода, прижалась к выступу скалы фигурка девушки. И никто, кроме острова, не видел, как сощурились от напряжения ее большие глаза, ищущие на палубах, среди пассажиров, одногоединственного человека. Глаза искали и не находили. А в сердце медленно умирала хрупкая вера.
Но вот что-то неуловимо изменилось вокруг. Камень, к которому прислонилась девушка, стал вдруг по-человечески теплым. Его тепло как-то вошло в нее, согрело озябшие руки, заполнило пустоту под сердцем. Она поняла, поверила, что тот, долгожданный, здесь, на этом белом и добром теплоходе. Откуда взялось это? И еще она почувствовала, как задышала скала у нее под ногами. Почувствовала и, прижавшись щекой к граниту, заплакала, а камень, такой теплый и гладкий, ласково гладил ей щеку.
Остров еще раз вздохнул, сочувствуя. Над водой раздался грозовой грохот, за шумом которого не услышать собственного голоса. Этот гром при ясном небе приветствовал огромный лайнер, подходящий к острову, и тех, кто ехал на нем. Губы Игоря дрогнули, и он неслышно прошептал: "Здравствуй! Я пришел".