Они постояли молча. Зоя зябко куталась в старенькую телогрейку, которая удивительным образом ничуть не портило её облик.
- А как Вы в армии оказались? – поинтересовалась девушка.
- По рабочему набору оказался в РККА.
- Не жалеете?
- Нет! – полковник зажёг трофейную сигарету. – Теперь могу качественно Родину защищать…
- А воевать страшно?
- Воевать не страшно, - признался Шаповалов, - страшно каждый день видеть смерть…
Полковник сделал пару глубоких затяжек и сказал:
- Сегодня наши танки отутюжили несколько мертвецов, превратив их в лепёшки. После боя старички из похоронной команды ломиками отколупывали от земли мёрзлые головы, напоминавшие плоские круглые диски диаметром около метра. Я смотрел на них и думал, что через мгновение и моя голова может превратиться в такой блин…
- Царица небесная, - перекрестилась Зоя, - спаси и сохрани!
- Что-то я сегодня размягчился и вспомнил всю жизнь? – улыбнулся Шаповалов собеседнице. – Ведь на войне она измеряется даже не днями – часами.
- С Вами ничего плохого не случится! – серьёзно сказала Зоя. – Вам предстоит сделать что-то важное…
- Что может быть важней защиты Родины? – не поверил военный.
Девушка ничего не ответила, и быстро взглянув на него, шмыгнула в дом.
- Чего это я ударился в воспоминания? – удивился себе Иван Матвеевич. – Наверное, погибну скоро…
Однако он ошибся, вероломная смерть на время вычеркнула его имя из своих обширных списков... С Зоей он больше никогда не встречался, но долгие годы хранил в душе её нежный образ. Через двадцать лет он встретит женщину, которая напомнит ему Зоя. Причём в таком месте и при таких обстоятельствах, что он никогда бы не поверил, скажи ему об этом.
Глава 2
Калач - главный пункт назначения, к которому стремились три советских танковых корпуса, в то же время являлся самым уязвимым местом немецкой обороны. Лишь несколько разрозненных подразделений, отряд полевой жандармерии и зенитная батарея, транспортная рота и ремонтные мастерские 15-й танковой дивизии немцев обосновались здесь на зимовку.
Первые известия о серьёзных изменениях в ситуации на фронте поступили сюда 21 ноября в десять часов утра. Гитлеровские солдаты с удивлением узнали о том, что русские танковые колонны прорвались с северо-запада через румынские позиции и быстро приближаются к Калачу. Около пяти часов вечера стало известно и о прорыве южнее Сталинграда. Немцы не знали, что механизированный корпус Вольского уже приблизился к бывшему штабу 4-й танковой армии вермахта и находится всего в 30 километрах от посёлка.
Части немцев, расположенные в Калаче, не имели конкретного боевого приказа и занимали крайне невыгодные позиции. На западном берегу Дона находились четыре зенитные батареи, и ещё два зенитных орудия были установлены на восточном берегу. Мост, по которому можно было попасть в посёлок, охраняли двадцать пять солдат из полевой жандармерии. В самом Калаче находился лишь неполный батальон тыловиков.
Командующий 26-м танковым корпусом генерал-майор Родин приказал командиру 19-й танковой бригады подполковнику Филиппову захватить мост, ведущий в Калач. Колонна советских танков приблизилась к поселению с востока на рассвете 22 ноября.
В 6 часов утра два трофейных немецких танка и бронетранспортёр с включёнными огнями, чтобы не вызывать подозрения, выехали на мост через Дон и открыли по охране беглый огонь. Шестнадцать советских танков спрятались в густом кустарнике на берегу реки.
Несколько танков Филиппова было подбито, но в целом дерзкий план себя оправдал. Отряд, захвативший мост, открыл дорогу вёртким "тридцатьчетвёркам". Попытки немцев взорвать мост были предотвращены.
Вскоре подоспела русская мотопехота и другие танковые соединения. Последовали две атаки, поддержанные огнём орудий и миномётов с другого берега Дона. К полудню советская пехота ворвалась в посёлок. На улицах царил хаос. Несколько тяжёлых орудий, имевшихся в распоряжении сводного батальона, огня так и не открыли. То ли были неисправны, то ли не было боеприпасов. Взорвав ремонтные мастерские, немцы погрузились в машины и спешно покинули Калач, устремившись к Сталинграду на соединение со своими частями.
23 ноября в районе Калача встретились 4-й и 26-й танковые корпуса, наносившие удары с северо-запада, и 4-й механизированный корпус Вольского, шедший с плацдарма южнее Сталинграда. Сигнализируя друг другу зелёными ракетами, передовые части русских встретились в открытой степи около Советского.
После смерти славянского друга Францл быстро изменился. Он стал значительно апатичнее и задумчивей. Майер часто заставал его уставившимся в пространство.
- Когда мы обмениваемся взглядами, - отметил озабоченный Иоганн, - мне кажется, что я смотрю в глаза незнакомца.
Стало бесполезно пытаться заинтересовать Францла чем-нибудь. Он просто существовал, а не жил. Создавалось впечатление, что он потерял всякую надежду. Однажды, когда товарищ спросил его напрямую, он слабо ответил:
- Ой, Иоганн, не обращай внимания, это пустяки, - но через несколько мгновений добавил: - Старина, если я... ну, скажем, если что-нибудь со мной случится... черкани моим старикам пару строк, ладно?
- Ты с ума сошёл?
- Только сделай это поделикатней. – Улыбнулся грустный друг. - Я имею в виду, не выкладывай всё сразу.
- Ладно.
- У моей старушки слабое сердце.
Время от времени он доставал одну фотографию, которую теперь всегда носил с собой, и сидел, смотрел на неё, как будто читал книгу. На ней был запечатлён солдат с бокалом вина в руке, в кругу семьи, и все смеялись - мужчины, женщины и дети.
- Я не имею ни малейшего понятия о том, кто эти люди. – Отвечал Францл на вопросы кто они ему.
Собственно говоря, он нашёл фотографию где-то в центре Сталинграда, где земля полностью усеяна мёртвыми немецкими солдатами, через несколько дней после того, как был убит Фом.
- Человек на фото похож на нашего казака!
Рядом с одним из убитых солдат лежал чёрный распахнутый бумажник, как будто кто-то его выпотрошил, а потом выбросил за ненадобностью. Он был пуст, если не считать этой одинокой фотографии.
… Вскоре установились сильные морозы, и вторая календарная зима Иоганна Майера в России началась необычайно сурово.
- Пошли получать обмундирование. – Сказал ему однажды Францл. - Приехал грузовик снабжения.
- О чудо! – иронично откликнулся Иоганн.
- Нам, наконец-то, привезли тёплые шинели, перчатки и шапки-ушанки.
- Неужели интенданты сообразили, что в России бывают морозы?.. Как раз вовремя, через месяц одежда нам не понадобится!
Несмотря на утепление, все ужасно мёрзли в своих окопах. Даже взрывы снарядов отдавались новым, жёстким резонансом, а разлетавшиеся комья земли были твёрдыми как гранит. Отныне единственным всепоглощающим желанием Иоганна стало получить лёгкое ранение.
- Теперь оставался только один выход, - думал он почти всё время, - реально осуществимый путь… Это надежда на то, что Небеса окажутся милостивы и устроят так, что я получу рану, не достаточную для того, чтобы умереть, но настолько серьёзную, чтобы меня отправили домой.
Ранение в мягкие ткани не годилось. О нём позаботятся в полевом госпитале. Самым лучшим считался сложный перелом, если возможно, не такой, чтобы превратить тебя в калеку, не слишком болезненный, но, конечно, такой, который предполагает длительный период лечения.
- Однако в этом нужна удача - самая большая в мире удача, - какая встречается не часто…
С такими мыслями в голове Майер встретил чудовищный огневой вал русских и широкомасштабную атаку на немецкий клин между Доном и Волгой.
- Они прорвались. – Ужасающая новость распространилась со скоростью лесного пожара.
- Францл, что нам теперь делать? – спросил он друга.
- Ничего страшного…
- Ты в своём уме?
- Окружение позволит нам побыстрее покончить с той затянувшейся игрой со смертью, в которую превратилась наша жизнь. – Задумчиво ответил Францл.