«Чем больше узнаешь собак, тем больше ненавидишь гоблинов… — перефразировал я мысленно известную поговорку. — Что ж, еще один вполне пристойный казус белли».[17]
— Конечно, врет, — тем временем успокаивал союзника Гырдрым. — Я ж тебе говорил — хитрая бестия. Время тянет.
— Не похоже, — помотал головой вождь Ушастых. — Если только время, чел стрелять не стал бы. Сам говоришь, здешний староста не дурак. А потому должен понимать, чем нарушение императорского указа пахнет…
— Ну ладно, — поддался Гырдрым. — Тогда объясни мне: откуда тут троллю взяться? И куда он подевался, Хозяин этот?
— Чел сказал, что Хозяин на пастбище пошел, — напомнил Ачхырз. — А скота в хлевах нет. И в башню люди его загнать не могли, не поместились бы… Надо искать следы стада. И если староста деревни не солгал, возле коров мы и тролля найдем.
— Хорошая мысль. Эй, кто-нибудь, коровью лепешку сюда. Быстро!
— Не надо, — остановил вождя Уруш-хаш. — Я совсем недавно вступил в нее.
Он нагнулся, поковырялся между пальцами ноги и поднес содержимое к глазам. Видимо, остался доволен, потому что плюнул на ладонь другой руки и стал елозить по ней изгвазданным в навозе пальцем. Еще раз понюхал и поднял палец над головой, точно так, как мы делаем сами, когда хотим определить направление ветра. Подождал уверенно, а потом указал на восток.
— Стадо там.
— А о тролле можешь хоть что-то сказать? — заинтересованно спросил вождь.
— Боюсь, Гырдрым, — хохотнул Ачхырз, — что наши шаманы не возьмут след пещерного великана, даже если вступят в его лепешку обеими ногами. Для этого нам придется подождать рассвета.
— А что твои наблюдатели говорят, вождь? Тролля не заметить они не могли? — отомстил Уруш-хаш. — Давай у них спросим. Ты же посылал наблюдателей следить за деревней. Я сам слышал…
— Вообще-то я приказывал не спускать глаз с Защитника, — ответил Гырдрым. — А о деревне ничего не говорил. Кстати, что-то давненько гонца от Рырыга не было. Как сообщили, что Защитник вместе с двумя челами спит в овраге пьяный, так с тех пор молчат. Ладно, пусть сторожат. Хоть этой заботой меньше…
И вот тут я понял, что должен сделать. Причем немедленно, второго такого шанса у меня может больше не оказаться…
Не знаю, что ошеломило гоблинов больше — мое внезапное появление или великолепная песня в чрезвычайно эмоциональном исполнении. Но необходимые для задуманной авантюры секунды я выиграл.
А дальнейшее происходило так.
Вот я выскакиваю прямо у них из-под ног, как чертик из табакерки.
Раз!
Хватаю левой рукой мешочек на груди у стоящего ко мне лицом шамана Уруш-хаша и тяну его к себе.
Два!
Кинжалом в правой руке перерезаю кожаный шнурок, на котором висит ладанка, и, продолжая движение, наношу неглубокую, но болезненную рану в шею Великому и Ужасному. Достаточно, чтобы он какое-то время не мог внятно изъясняться.
Три!
Кулаком с зажатым в нем мешочком наношу удар стоящему справа Гррахху в челюсть, отчего тот валится наземь.
Четыре!
Перепрыгиваю через тело шамана Ушастых и в несколько огромных прыжков оказываюсь у ближайшего костра.
Пять!
Протягиваю руку над пламенем и, едва не срываясь на крик, объясняю всем свою затею. Надеюсь, внятно и доходчиво.
— Если хоть кто-то сдвинется с места, я уроню мешочек с вашими душами в огонь, и вы все сдохнете!
Шесть!
Дальше можно не считать. Аут! Момент истины. Я поставил все на кон, принимая за правду слова упокоенного Свистом Рырыга. Раненный в горло шаман из дискуссии выбыл, но если трюк с душами всего лишь туфта, придуманная для поднятия боевого духа воинов, то вождь клана не может этого не знать. Гррахх, шаман Ушастых, встрепенулся, глядя на меня, и что-то быстро забормотал обоим вождям.
Гырдрым взглянул на меня, пожал плечами и громко захохотал.
«Зеро», господа…
Глава двадцатая
Цирк уехал, но циркули остались…
Или из того же репертуара, но больше в тему: «Факир был пьян и фокус не удался».
Возмущенные зрители в количестве двух сотен разозленных гоблинов готовятся требовать возвращения денег, а также — забрасывать несостоявшегося артиста различными предметами… Исключительно тяжелыми и колюще-режущего действия. Вот только вождь отсмеется всласть и даст команду: «фас!»