– Мы с тобой так не договаривались.
Бригадир не отрывал взгляд от мешочка.
– А я ещё и ни о чем с тобой и не договаривался. Это у нас – просто предварительная беседа.
Владимир зажал мешочек в кулак и с силой опустил его на крышку тумбочки. Крышка разлетелась на осколки. Стружка разлетелась по номеру.
...Башир пришел, положил три сберкнижки, паспорт на стол.
Владимир открыл по очереди их все. Посмотрел цифры. Взял одну из них.
– Эта сберкасса где?
– Да все они тут. Не Москва...
Хихикнул Башир.
– Идёмте. Башир, там отдам тебе твои документы.
Владимир вытряхнул из дипломата какие-то документы, оставил только пачки денег. Закрыл его.
– Куда идём? Зачем идём? Я все сделал, как ты мне сказал.
Башир смотрел на Бригадира.
– В сберкассу. Идиот.
Бригадир встал и покосился на кулак Владимира, сжимающего мешочек.
... – Девушка я хотел бы снять деньги.
Владимир протянул в окошечко одну из сберкнижек и паспорт.
Девушка взяла книжку, паспорт, стала перебирать в длинном ящике какие-то карточки. Вытащила одну.
– Да, вы что, молодой человек, не могли раньше решить. Кладут деньги, через час снимать их приходят. О чем думают?
– И правда! Извините меня! Я передумал.
– Теперь снимать передумал. Вот людям делать не чего.
Девушка как бы обращалась к очереди.
... «Тыдыт–тыдыт.., тыдыт–тыдыт.., тыдыт–тыдыт».
За окном светало. Владимир закрыл глаза.
Опять обрывки воспоминаний, словно костяшки домино, перемещаемые по столу неведомой рукой, складывались в замысловатые узоры.
...В дверь постучали, и она тут же открылась.
– Я вот чай тебе принесла. Уже и пастель сложил? А что так рано?
Наташа села на тоже место, что и вчера.
– Да так что-то. Рано проснулся. А что не подселила?
– Да ну их. Распихали по другим купе. Думаю – «пусть выспится».
– Чай так чай. А кофе нет?
– Есть. Сейчас принесу. Я тебе всю банку принесу. У нас, знаешь, настоящий бразильский растворимый. Там мужик с перьями. Я тебе её подарю. Даже в Москве-то не сразу найдёшь.
Она вернулась и поставила на стол коричневую банку.
– Мой подарок тебе. На память! Продать хотела. Да что-то боязно. Ругаются у нас за это.
– Спасибо, Наташа.
Кофе был действительно вкусный и ароматный.
... – Ну, давай прощаться, да заберу у тебя, что там – хотел оставить.
Наташа зашла в купе, когда Владимир уже упаковал подарки Нины и Сергея, туда же положив банку с кофе.
– Налегке едешь.
Наташа кивнула на его две сумки и дипломат.
– Вот сумка, ты пока сложи, что оставишь, а я чай принесу. На дорожку успеем.
И выскочила в коридор.
Владимир сложил все, что оставалось на столе, открыл дипломат, достал пачку красных «десяток» сорвал с неё ленточки, бросил их в дипломат, завернул деньги в газету и сунул сверток в сумку. Потом передумал, достал, опять открыл дипломат достал из него ещё одну пачку, тоже сорвал упаковку, сложил пачки вместе и опять завернул в газету.
... Вокзал был такой же, как и тогда, когда он уезжал с «побывки» опять в армию.
Даже деревья, вроде не подросли.
– Ну, давай, Володя, удачи тебе. Счастья.
Наташа что-то хотела добавить ещё, но не стала.
– Наташа. Там в сумке в газете деньги. Верочке что -нибудь купишь или... придумаете куда. Это тебе от нас с Петькой. И от Бригадира ещё. Ох, винится он перед людьми. Челом бьёт! Передай привет ей. Всё будет хорошо, Наташа! Удачи вам!
– Ну, придумал. Можно подумать, что я за деньги. А у неё и так скоро от этих конфет кое–что слипнется. Бригаде спасибо.
Засмеялась Наташа, уже с площадки вагона.
Вагон тронулся, Владимир стоял и смотрел ему вслед.
...Несколько такси скучало на площади около вокзала.
– Довезёшь до дома?
Владимир подошёл к крайней машине и назвал своё село.
– Денег хватит – довезу. Только возьму за «туда – обратно». Оттуда пустым ведь ехать.
– Ещё здесь надо в одно место заехать.
Владимир поставил сумки на заднее сидение.
– Надо – заедем.
... Училище тоже не изменилось. Только вот здесь деревья выросли. Он хорошо помнил, что верхушки не доставали до второго этажа общежития. Теперь они доходили до окон третьего.
– Тётя Люся работает?
Спросил он какую-то женщину, сидящую на «вахте».
– Работает. В столовой она. Сейчас придет. Обед ведь.
Владимир пошёл в учебный корпус.
Тетя Люся была из села, потом перебралась в город, так и осела в училище вахтёром. Володю она называла то «землячок», то «крестничек», часто навещалась в село, где у неё оставались родители. Часто приходила домой к маме поболтать, посудачить. А здесь в городе выполняла негласный наказ «приглядывать за тобой я мамкой-то приставлена. Не заставляй врать – не бедокурь!»
– Вовка!
Выронила она ложку, увидев его перед собой на стуле.
– Живой, стервец. Живой. Сукин сын ты. Прости, Наденька, что я так тебя.
Слёзы полились из её глаз.
– Ах, ты, горюшко какое, живой. Живой.
– Да не плачь ты, тетя Люся, живой же!
– Так в том то и дело, что живой.
Она всхлипывала, разглядывая Владимира.
...Правда ли, что у тебя другая жинка и двое ребятишек на стороне?
Она вытирала слёза краем рукава.
– Неправда. Все мои – здесь.
... Я что хотел-то?! Ты бы заказала там, в церкви, что и как положено. Я деньги дам. Что там надо-то?
– Ой! Что надо-то?! Я даже сейчас и придумать не могу сразу. Панихиду по твоим надо. И Николая – Чудотворца как-то надо благодарить. Дорогу твою к дому-то вывел. С батюшкой надо советоваться. Не знаю, не знаю. Вот так сразу. А деньги, оставь, пригодятся. Ты сейчас что и как?
– Да вон машина стоит. Сейчас и поеду.
...Как там-то...?
– Ах, ты, подлый ты сын. Ты ещё спрашиваешь? Ах ты, сукин сын, прости, Наденька, не я виновата,– сынок твой. Он спрашивает! Даже я не могу ничего плохого сказать! Про Веру – думать плохое, – забудь. А Петька у тебя – мужик! Хозяин. Правда «как чёрту не нужно огниво», так и твоему Петьке – .... Но в плохом не замечен. Не курит, шельмец. Ах ты, горюшко, горюшко, помотало-то тебя как....
...Сохранил ли себя, а?
Тетя Люся опять стала вытирать рукавом глаза.
– Эх ты, я-то с тобой не могу. Никак не могу. Ты вот что! Дай денежку, я здесь в столовой котлет мороженных возьму. Свезёшь, а моим Петька занесёт. Там ведь не купишь. А здесь, в столовке-то, у меня «блат». Да и приедешь, как снег на голову!
Ах, ты, жизнь-то, что с людьми делает? Эх, жизнь!
Она взяла деньги и пошла куда-то к кухне.
– Вот тут двадцать я отдельно завернула – Петька пусть моим снесёт. Остальное ваше. Вот сдача. Пойдём, провожу. Ты на выезде-то заверни в магазин, может, что и выкинули. Возьми побольше, раз на машине-то. Дорого, но ведь домой! Ой, горюшка то хлебанули все! Ой, горюшко!
... В магазине Владимир купил из того, что было, – что ему показалось, нужным.
В винном отделе очередь выходила на крыльцо. Он прошел сквозь неё к самому прилавку.