Ветер лезвиями прошелся по моей продрогшей коже. Согнувшись пополам, я отгородился от всего происходящего вокруг, не в силах дать вразумительно объяснение происходящему. Мне казалось, что со мной раньше уже такое было, что я уже подвергал жизнь чужого человека опасности. Это было на войне, но там оно себя и похоронило. А я был здесь, среди этих кирпичных стен, отдававших плесенью, как в склепе, в который не проникает ни один лучик солнца. Голова пошла кругом, захотелось пить. Опустив взгляд вниз, я понял, что из раны вытекло достаточное количество крови, что бы сыщики смогли вычислить меня по горячим следам.
Аккуратно встал на ноги, стараясь не шуметь и поковылял куда-то в сторону. Там, позади раздался шум приближающихся автомобилей. Полиция, скорая помощь. Толпа зевак, появившихся непонятно откуда. А что, если все это время вокруг нас ходили люди, которые видели весь этот ужас, а я просто блуждал по коридорам своей реальности, поглощённый пеленой забвения, и не замечал прохожих. Такое вполне может быть. Они шарахались в сторону от протухшего куска мяса, который уныло брел вдоль по улице, совершенно бесцельно. Наверное, именно так и рождается страх. Он пробуждается где-то в глубине, и постепенно становится сильнее, мощнее, и поедает каждую клеточку тела. Может быть всю жизнь я боялся чего-то и именно поэтому стал превращаться в труп? Этому трудно было найти объяснение.
Но так или иначе свою Сагиту я оставил в стороне. Она замерзала на грязной мостовой, с задранным от ветра платьем. Мое пальто пропиталось кусочками рвоты и теперь служило ей погребальным саваном. Надеюсь в карманах я ничего не оставил?
Потом силы меня покинули, и я рухнул куда-то на землю, совершенно не осознавая происходящего.
4.
Демон ликовал. Танцевал и размахивал своими корявыми руками. Он жил во мне всегда. Он дарил мне безразличие, ненависть и озлобленность, которую я умудрялся таить в недрах себя очень долгое время. Теперь этот самый демон умер. Погиб, вместе с телом. А куда же тогда подевалась душа? И была ли она вообще? Вернулся ли я с войны или всё еще прибывал там? Всё еще слышал вой ветра, свист пуль и голос девушки, которую безжалостно изнасиловали на моих глазах. Теперь я даже не был уверен в том, что сам не принимал в этом участие.
Открыв глаза, я понял, что нахожусь в каком-то странном, тихом помещении. Пахнет ладаном, полумрак, шторы, должно быть, задернуты. Мне очень тесно лежать, что-то мешает двигаться. Приложив некоторые усилия, я понял, что заперт в каком-то ящике. Потом я услышал слабые голоса.
– Так, через десять минут выносим, – произнес один голос.
– Черт, они говорят, что знают парня, – ответил ему второй голос.
– Да, они все из одного полка.
– Девчонку жалко.
– Что есть, то есть. Ты видел ее ножки? – усмехнулся первый.
– Отличные ножки. Там, кстати, куча ее подружек пришли. Проститься хотят.
– Заколачивай и потащили.
Раздались слабые, но уверенные удары молотком.
– Я боюсь, как бы она оттуда не выпала, – поделился своими опасениями один из голосов.
– Брехня, я на совесть сколотил этот ящик.
– Я ничего против твоих гробов не имею, просто будет забавно, если эта девчушка вывалится из него во время шествия.
– Закрой рот и забивай крышку.
Они продолжили свою работу.
Теперь я понял, Сагита находилась рядом, лежала в гробу, готовилась к погребению. За дверьми похоронного агентства стояла толпа друзей и, конечно же, оркестр, который готовился сыграть прощальную мелодию. Всё превратилось в фарс. И я каким-то образом оказался мертв, оказался заколочен в другом гробу и тоже ждал своей очереди.
– Так, ты мужика забил? – коряво осведомился голос.
– Да, не вывалится, – передразнил его второй.
– Тогда позови еще ребят, понесем их вместе, сэкономим время.
– Говорят, они родственниками были.
– Люди разное болтают. Стал бы родственник измываться над своей племянницей? Этот хрен изнасиловал ее и задушил.
Но насилия не было, я этого не делал. Они лгут! Нагло лгут! Хотя постой, я мог и забыть, мог вообще ничего не понимать.
– От него воняло, как от куска протухшего мяса. Страшно подумать, что такой червь мог пыхтеть над этой милашкой.
– Боже, меня сейчас вырвет, – сказал второй голос, и они оба удалились.
Удалились на несколько минут, чтобы позвать подмогу. Все вместе они подхватили наши гробы и вынесли на улицу. Я услышал женский плач, бесконечную череду сожалений и какой-то ненависти. Они все ненавидели меня. Даже Руфус, я слышал его голос. Он шел вместе со всеми, по этим узким улочкам города, и ненавидел каждую минуту нахождения здесь.