Я почувствовала, что слезы подступили к глазам. Обогнув группу больших камней, я устремилась в темноту, едва сдерживая рыдания. Через какое-то время остановилась и огляделась. Вокруг было пустынно и темно. Серый туман стлался по лавовому склону и обволакивал меня промозглой сыростью. Явственно пахло тухлыми яйцами, видимо, неподалеку был серный источник. Я всхлипнула и опустилась на небольшой холмик застывшей лавы. Он был гладким и холодным. Я замерла, съежившись и обняв колени. Уголок, в который я забрела, был на удивление безлюдным. Голые выступы скал, твердая вулканическая лава под ногами, усыпанная мелкими камешками, серый полукруг луны и мягкие проблески звезд в близком черном небе — вот все, что было вокруг. Казалось, что я непонятным образом перешла границу и оказалась в потустороннем мире. И очутившись в нем, я словно оторвалась от всего земного.
Но страх уже покинул меня. Я молча, неподвижно смотрела в туман, наползающий на меня. И вот он стал сгущаться в одном месте и превратился в силуэт неясных очертаний. Я выпрямилась и всмотрелась. Силуэт приблизился. Это был мужчина в длинных голубовато-белых одеяниях, развевающихся вокруг него. Я увидела расплывчатое светло-красное пятно посередине. Медленно поднявшись, приблизилась и заглянула в лицо. Из клубящегося тумана на меня ясно глянули глаза Петра.
— Любимый, — прошептали мои губы.
Мягкие хлопья обхватили меня, и все тело пронизала холодная сырость. Я сильно вздрогнула, но не отстранилась, не сводя глаз с туманного лица. Сознание расслоилось, любовь поднялась из самых потаенных уголков души и выплыла наружу, словно огромный раскрывающийся цветок. Его бело-розовые светящиеся лепестки обхватили силуэт Петра, и холод оставил меня. Я увидела, как силуэт начал заваливаться назад, словно непомерная тяжесть клонила его от меня к земле. И сзади выступили угольно-черные лапы с длинными острыми когтями. Они раскрылись, направив острия когтей в спину Петра, и я с ужасом заметила, как в центре этих черных ладоней оскалились хищные улыбки красно-лиловых губ. Я инстинктивно протянула руки, но только поймала воздух.
— Помоги, — раздался еле слышный голос.
И этот голос, несомненно, принадлежал Петру. Моя любовь усилилась многократно, сияние бело-розовых лепестков увеличилось, они выросли и сомкнулись за спиной моего любимого. Я увидела, как черные лапы пытаются продраться сквозь это сияние, но только бессильно царапают лепестки, не нанося им никакого вреда. Больше того, едва касаясь, они конвульсивно отдергивались, словно нежный свет обжигал их. И вот они, злобно зашипев своими красно-лиловыми ртами, уменьшились, а потом и вовсе ушли в землю.
— Помоги, — повторил голос.
Я увидела, что взгляд Петра опустился вниз, и невольно посмотрела туда же. Мой взгляд уперся в рукоятку кинжала, торчащего из красного пятна на белом одеянии. Я ухватилась за нее, но тут же вскрикнула от боли и невольно отдернула руку. Рукоять была раскалена докрасна. Слезы брызнули из моих глаз, но я снова взялась за рукоять, понимая, что должна ее вынуть. И вновь отдернула руку, закричав от боли. Черные лапы опять потянулись снизу, и я, машинально согнув один лепесток все так же сиявшего вокруг нас цветка, кольнула его кончиком по ним. Лапы исчезли, а я почувствовала с явным облегчением, что прохладная нежная поверхность остудила мою горящую ладонь и прогнала боль. Тогда я направила лепесток вниз, обхватила им раскаленную рукоять и, не чувствуя жара, выдернула кинжал. Петр судорожно вздохнул и открыл глаза. Они сияли такой радостью и такой любовью ко мне, что я расплакалась, без конца повторяя:
— Мой любимый! Все будет хорошо! И я буду любить тебя вечно. Вечно…
Его улыбка начала таять, расплывающийся силуэт отодвинулся и свернулся в какой-то узкий свиток белого тумана. Бело-розовые лепестки моей любви легко выпустили его, и я услышала шепот:
— Больше жизни…
Свиток неожиданно расправил крылья и превратился в белую бабочку, которая легко порхнула и полетела вверх к мерцающим сквозь туман звездам…