- Не знаю, - она хитро усмехнулась и пожала плечами. - Не знаю. Но вы пишите, пишите. Ведь человек не может иметь все сразу, согласны? - Она снова сверкнула глазами. И ребенка, и родину и любимую женщину. Но на меньшее наш Нёма никогда бы не согласился, так?
- М-да, дела, протянул Виктор Геннадьевич, призывно глядя на Тошкина. - Ладно, давайте-ка по порядку и по закону. Вы идите к себе в кабинет, а мы тут с Наумом Леонидовичем обсудим создавшееся положение.
- Нет, вы пишите, - настаивала Заболотная, не желая покидать кабинет.
- Мне нужен врач, - невнятно проговорил Чаплинский, умоляюще глядя на Максима. - Или мои лекарства...
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Скомканный смятый бинт, который предпоследний раз использовался для протирания стекла на портрете Ленина, а в последний для задержания вражеского шпиона, одиноко лежал на столе и мешал Мишину сосредоточиться. Он устало вздохнул - очередной раз выдалось тяжелое время, смутное время со своими новыми правилами, которые почему-то не внесли ни в один устав. Впрочем, Владимир Сергеевич никогда не изменял своим идеалам, не закапывал партбилет на даче и не боялся за это ответить. Ветер перемен, однако, выстудил в стране все мозги. И кто бы знал, что надо закрывать форточки и не дышать этой отравой? В войну, в голод, в семилетку и в денежную реформу 1961 года все было проще, смысл был открыт и ясен. А сейчас - гей - клубы гомосексуалистов-политиков, театры стриптизерш - надомниц, и даже здесь в своем отечестве снова война, смерть, предательство.
Плевать он хотел на всю эту кашу с новыми веяниями по выпуску студентов - олигофренов. Плевать! Если Федоров хочет знать, то Владимир Сергеевич сам, по собственному желанию покинет этот вертеп, легко отдаст свою должность, но работать, конечно, останется. Ведь кому-то надо! Направлять и поддерживать. Ведь, по сути, без него, без Мишина, даже остатки его подчиненных перегрызут друг другу глотки. Эх, молодежь. Ну чем, чем можно было намазать сказку о хорошей жизни, что нормальный, чуток обабившийся мужик Виталик пошел на воровство и подлог? Что они там на социально-гуманитарных дисциплинах ещё придумали - кукольный театр быть может? Вот она - жажда незаслуженной власти. Гражданские, они все такие норовят не по ранжиру, впереди батька. И не за подвиг, не за спасение знамени или комиссара, а за темные делишки, за выпивку с нужными людьми, да за просто так...
Пусть Мишина здесь считают старым пнем, но компромат у него есть на всех. Сейчас бы звякнуть в министерство, да показать им Стасика, нате любуйтесь. Пьянь, рвань и дрянь. Владимир Сергеевич настороженно посмотрел на своих заскучавших коллег - не подслушали бы мысли про отца родного. Но нет, все спокойно. Виталик, как обычно, в прострации, Инна сейчас взорвется каким-нибудь новым лозунгом. Подождем - послушаем. И хватит, хватит на нем воду возить. Пусть сами что-то думают. Не маленькие.
Мысль о Стасике засела глубоко и прочно. Но не приученный делать подлости Владимир Сергеевич с ненавистью посмотрел на телефон. Жаль, жаль. А что если ему сейчас на подпись бумажку типа охранной грамоты поднести? Ведь подмахнет не читая. На пример: "Мишину в пожизненное пользование отдаю своей волей кафедру страноведенья" Или нехорошо? Опричнина какая-то, система кормлений даже.
- Ну, что молчите, соколики? Что головы повесили? - Мишин решительно отогнал от себя преступные мысли и решил добросовестно выполнять возложенные на него обязанности. - Давайте что-то решать до сдачи этого гада по месту его нового жительства. - Виталий Николаевич вздрогнул и поднял затуманенные слезой глаза. Больше всего ему хотелось, чтобы этот кошмар как-то разрешился, закончился, иссяк. А уж спектакль о маньяке он поставит с размахом. Буквально минуту назад и название придумалось "Люди и маньяки на государственной службе фантазии". Нужно только Танечку позвать на роль жертвы. Ей даже ничего играть не придется - вся уже прожита, пропущена через собственный психоанализ. Виталий Николаевич вздохнул и снова опустил взгляд. Еще немного... Он привык полагаться на свою художественную интуицию, он уже просто знал, а не чувствовал - оставалось совсем немного.
- Владимир Сергеевич, а ведь прокуратуру никто сюда не вызывал, заметила Инна Константиновна, жестко закусывая узкую нижнюю губу, что было для неё признаком чрезвычайно плодотворной работы мысли.
- Почему? Крылова ведь именно туда направилась. А она зарекомендовала себя как человек действия, - с удовольствием крякнул Мишин.
- Не-е-т, Владимир Сергеевич, нет. Они пришли сюда за Заболотной. С явной целью. Они приятно удивились, что она здесь, возможно, что побывали у неё дома. Значит, приложили усилия. Не-е-т, Владимир Сергеевич, наш Виталька им как корове седло. Может, отпустим, - Инна прищурилась и ждала дальнейших указаний. Мысль била в ней ключом, а ситуация складывалась так, что она наконец могла отыграться за все свои поражения, подозрения и унижения, полученные от сладкой теперь уже полуживой парочки. - Ее ведь практически арестовали! Точно!