- Я шла выбрасывать шприц. Лаборантка может подтвердить.
- Пока молчит, - прошептала мама.
Что значит "пока"? Анна Семеновна болела - это всем известно. Врач что-то такое хорошее сказала, если по этому поводу вообще можно сказать хорошее.
Что ж это за шум? Причем здесь я? И кому молчит лаборантка? Кому?
- Там что, уже милиция? Кто вызвал? Зачем?
- Нет, решили просто обойтись своими силами. Твой шеф когда-то был разведчиком, сказал, что сами разберутся, но невинные не пострадают.
- Так, ладно, что еще? - спросила я, понимая, что крики "идиот" могут очень огорчить моих воспитанных в традициях уважения к старшему поколению родителей. Идиот, дебил, дурак, недотепа - все эти слова я буду кричать в собственной квартире, предварительно закрывшись в ванной. И обязательно при включенном телевизоре. А лучше - при двух. И пусть меня никто не слышит. Но Мишин - идиот.
- Звонил Сливятин. За тобой даже в академию машину послал...
Отлично! Своей квартиры у меня, пожалуй, тоже не будет. Ибо выделенная когда-то партией моему мужу, она таки осталась партийной собственностью с моим правом проживания. А сегодня просто нарушилось равновесие окружающих меня сил. Вот и рассыпалось, вот и повалилось.
Однако, если послали машину, то ещё не все потеряно. Можно было и по телефону. Значит, у Сливятина есть предложение, от которого я не смогу отказаться, учитывая мою любовь к комфорту и трудности в общении с муниципальным транспортом. Короче, на этом тотализаторе я бы на свою принципиальность не поставила и гроша.
- И машина все ещё стоит, а птичка улетела? - развеселилась я, представив обиженную физиономию Мишина, который сегодня показывал класс в потере лучших своих сотрудников.
- Ничего, доберусь своим ходом. Приведу себя в порядок и пойду.
- Позвони на работу, - умоляюще прошептала мама. - А то ведь выгонят.
- Теперь - никогда.
Я снова стала интересной для человечества. И снова - опасной. А провинциальное население скучает, а потому страдает мазохистскими комплексами - хоть плохая, но слава. Никуда они от меня не денутся...
Сливятин был большим человеком. Ведал в городе массой дел, например, приватизацией. Будучи крупным специалистом по разбазариванию собственности, я бы тоже могла ею ведать. Так что, если пригласят - ни минуты не сомневаясь... Конечно, соглашусь. Когда - то Сливятин был начальником моего мужа, муж слетел. Сливятин задержался, зацепился и остался. Ему даже не пришлось пересиживать бурю за границей, как это у нас нынче водится. И то скажешь - масштаб грабежей не тот. Вообще, Сливятин - человек умный, во всяком случае - был таковым, пока не решил связаться со мной. Он сидел при всех правительствах - то матерно ругая Голливуд, то коммунистов, а то и все подряд, но главное - матерно и с нужными людьми. Теперь он слыл последовательным демократом, который не успел пострадать от прежних застойных времен.
В его кабинете можно было запросто разместить семейный детский дом. Но пока там сидел он сам, его амбиции и я, вызывающая у больших людей пластичные движения нижней челюстью к столу и обратно.
- Ты как здесь? - спросил Сливятин, предполагая, что мы пили на брудершафт, что я летаю на метле, и что буду покорной из-за лишних квадратных метров, которые ломали и не таких беспринципных товарищей.
- Своим ходом, - я смиренно опустилась в кожаное кресло, зная, что у нынешних впрочем, таки прошлых, в кодексе чести не предусмотрено предлагать дамам сесть.
- Говорят, опять набедокурила? - участливо спросил Сливятин. - Где ты была, там пожар.
- Пока взрыв и то не сегодня...
Хотелось ещё сказать что-нибудь вроде "ну". В крайнем случае "чего изволите", но за этим вопросом могло последовать мое выселение в район, пригодный для проживания водоплавающих птиц и спившегося пролетарского элемента.
Молчание затягивалось. Сливятин смотрел на меня с чисто мужским интересом, играя густыми "генеральскими" бровями. Сейчас, говорят, принято их щипать. И мужчинам - тоже.
- Ладно, то разберешься. Я твоим звонил. Ты зачем Чаплинскому нахамила? Хорошо, моя секретарша хоть фильм этот смотрела, а то пока увидели бы в чем дело, так он бы и смылся. Ты вообще как?
- Что? - я сделала невинные глаза.
- Чай будешь? Или под водку поговорим.
Вообще-то я не пью. Скажем, не пью без пикового интереса. Но именно таковой и вырисовывался.
- Под водку. И под закуску.
Немолодая, со вкусом одетая секретарша ( и то, и другое делало Сливятину позитивный образ в глазах избирателей и жены) быстро внесла все необходимое и расстворилась за большой дубовой дверью. Мы выпили по одной молча. Лично я за помин души. Мне сразу стало плохо. Я по привычке вошла в ступор и ощутила тяжесть умирающей головы. Завыть, что ли?