— Может быть, сын? Или родственник?
— Или угонщик. Мы этим занимаемся. В этом следствии, как видишь, ничего не дается легко.
— Можно сказать и по-другому: все превосходна спланировано. А Фернандо Херейра? Есть какие-то следы?
— Там работают три собаки. Наконец-то появился этот чертов вертолет из Сундсваля. Пока результатов ноль. Ни одного следа. Крайне странно. Кстати, как ты себя чувствуешь? Поспал?
— Голова уже не кружится.
— Меня мучит совесть. Я нарушаю все правила, таская тебя за собой. Но прежде всего, мне надо было бы помнить, что ты болен.
— Я сам этого хотел.
— И еще одно — криминалисты не исключают, что стреляли из оружия Эрика Юханссона.
Стефан спустился в ресторан и поел. После еды он сразу почувствовал себя намного лучше, но усталость ощущалась по-прежнему. Он вернулся в номер. На потолке было пятно, напоминавшее лицо. Лицо адвоката Якоби, подумал он. Жив ли он еще?
В дверь постучали. Он открыл. Это была Вероника Молин.
— Я пришла попросить извинения, — сказала она. — Я не должна была так реагировать.
— Это я во всем виноват, — сказал Стефан. — Я вел себя как идиот.
Он хотел ее пригласить в номер, но повсюду валялось грязное белье и воздух был спертый.
— Здесь неубрано, — извинился он.
Она улыбнулась.
— Зато у меня убрано, — сказала она и посмотрела на часы. — Я должна встретить брата в аэропорту в Эстерсунде, но до этого еще целых четыре часа. Так что у нас есть время поговорить.
Он взял куртку и пошел за ней. Он шел за ней и с трудом удерживался, чтобы ее не потрогать.
Компьютер был выключен.
— Я разговаривала с Джузеппе Ларссоном, — сказала она. — Вытянула из него подробности сегодняшней ночи. Это я у него узнала, что ты у себя в номере.
— Что он рассказал?
— О перестрелке. О том, что того, кого вы ищете, пока не нашли.
— Непонятно только — того или тех. Может быть, их двое. Или даже трое.
— А почему мне не говорят, как идут дела?
— Полиция не хочет, чтобы ей мешали. Они хотят работать спокойно — без журналистов, без родственников. Особенно когда все непонятно. Непонятно, что происходит, и самое главное — почему.
— Я по-прежнему не хочу верить, что отца убили только потому, что он когда-то был нацистом. Из-за какого-то поступка, который он совершил в свою бытность немецким солдатом. Война кончилась пятьдесят пять лет тому назад. Думаю, что все-таки не обошлось без этой женщины из Шотландии, скорее всего по имени Моника.
Стефан вдруг, сам не зная почему, решил рассказать ей о том, что он обнаружил в квартире Веттерстеда в Кальмаре. Может быть, потому, что их объединяла эта тайна — их отцы были нацистами. Он рассказал, правда опустив тот факт, что он взломал квартиру, — просто якобы наткнулся на эти сведения случайно. Он рассказал о сети, об обществе под названием «Благо Швеции». О живых и мертвых, кто поддерживает это общество.
— Я знаю очень мало, — закончил он. — Может быть, это общество — только часть чего-то большого? Я не настолько наивен, чтобы предполагать, что существует охватывающая весь мир сеть неонацистского заговора. Но что идеи нацизма живы — это я понял. Когда все это закончится, буду говорить с моим шефом в Буросе. Необходимо, чтобы этим занялись службы безопасности.
Она внимательно слушала, не прерывая. Потом сказала:
— Ты делаешь все правильно. Я бы действовала точно так же.
— Надо победить этот бред, — сказал он. — Даже если эти люди просто мечтатели, они опасны тем, что распространяют этот психоз все дальше и дальше.
Она поглядела на часы.
— Я знаю, что ты должна встретить брата, — сказал Стефан. — Но ответь сначала на один вопрос: почему ты позволила мне спать у тебя.
Она положила руку на компьютер.
— Я сказала как-то, что в нем вся моя жизнь. Но конечно, это не совсем так.
Стефан уставился на ее руку. Он слышал ее слова. Вот она стоит, положив руку на компьютер. Картинка, застрявшая в мозгу. Она отняла руку, и картинка исчезла.
— Мне надо идти, — сказал он. — Во сколько завтра похороны?
— В одиннадцать.
Он повернулся и хотел идти к двери, но она положила руку ему на плечо.
— Тебе надо встретить брата, — напомнил он.
В кармане куртки зазвонил телефон.
Это был Джузеппе.
— Ты где?
— В гостинице.
— Произошла очень странная вещь.
— Что?
— Эльза Берггрен позвонила Эрику и просила за ней приехать.
— Зачем?
— Сказала, что хочет сделать признание. Утверждает, что это она убила Авраама Андерссона.
Было двадцать пять минут третьего.
Понедельник пятнадцатого ноября.
31
В шесть позвонил Джузеппе и попросил Стефана зайти в кабинет Эрика Юханссона. На улице было холодно, поднялся студеный пронизывающий ветер. У церкви Стефан остановился и резко обернулся. По Фьелльвеген проехала машина, потом еще одна. Ему показалось, что он видел какую-то тень у дома напротив школы, но уверенности не было. Он направился в Гражданский дом. Джузеппе опять ждал его на улице у подъезда. Они пошли в кабинет. Стефан заметил, что туда принесли еще два стула. Для Эльзы Берггрен и ее адвоката, решил он.
— Они сейчас едут в Эстерсунд, — сказал Джузеппе. — Она задержана, завтра будет решение об аресте. Эрик поехал с ними.
— Что она говорит?
Джузеппе показал на стоящий на столе магнитофон:
— Кассета с допросом сейчас на пути в Эстерсунд. Но у меня два диктофона. Я подумал, ты захочешь послушать. Тебя никто не будет беспокоить, а я должен поесть и полчасика вздремнуть.
— Можешь поспать у меня в номере, — сказал Стефан.
— Тут есть диван. Мне хватит.
— Я могу не слушать запись. Лучше расскажи.
Джузеппе сел на стул Эрика и яростно потер лоб, как будто на него вдруг напал зуд.
— Мне бы хотелось, чтобы ты послушал.
— Она созналась?
— Да.
— А мотив?
— Я же говорю — послушай. А потом скажешь, что ты думаешь по этому поводу.
— Ты в чем-то сомневаешься?
— Сам не знаю. Поэтому и хочу слышать твою реакцию.