Как исторические, так и «современные романы» Сигрид Унсет отличает особая визуальность описаний и декоративность создаваемых ею картин, что связано с общей тенденцией эстетизации действительности, сближения норвежского романа рубежа веков с живописью.
В период с 1921 по 1922 год Сигрид Унсет создает свое центральное произведение — роман-трилогию «Кристин, дочь Лавранса» («Венец», «Хозяйка», «Крест»), являющийся вершиной ее творчества. Его можно рассматривать в равной степени и как исторический роман, и как роман о женской судьбе.
Дочь выдающегося археолога, тонкий знаток и восторженная поклонница скандинавского Средневековья, Сигрид Унсет сумела с удивительной достоверностью и непревзойденным художественным мастерством воссоздать атмосферу далекого XIV века. Читателей поражает глубокий психологизм трилогии, зрительность описаний северной природы. Роман «Кристин, дочь Лавранса» многократно переиздавался в Норвегии и выходил гигантскими тиражами за рубежом, в частности в Германии — 250 тысяч. Книгу называли «Илиадой севера».
Дошла она и до Нового Света.
«…А за океаном американцы открыли для себя норвежское Средневековье, точно так же как в Средник века норвежцы открыли Америку», — писала газета «Афтенпостен»[1]
Сигрид Унсет очень дорожила своим романом, в который она вложила всю душу. Когда в 1937 году Голливуд предложил ей огромный, по тем временам, гонорар — 50 тысяч долларов за авторские права, Сигрид Унсет отказалась, опасаясь, что «фабрика грез» может сделать ее любимое детище неузнаваемым.
В 1928 году Сигрид Унсет была присуждена Нобелевская премия «за яркое и убедительное изображение жизни средневековой Скандинавии». Ей было 46 лет. Она стала третьей по счету женщиной — нобелевским лауреатом после Сельмы Лагерлёф в 1909 году и Грации Деледа в 1926 году. Это был настоящий триумф писательницы. В Лиллехаммере, с которым связан значительный период жизни писательницы, ей была устроена торжественная встреча с факельным шествием. (Лиллехаммер — важный культурный центр Норвегии, здесь, в том числе, находится и дом-музей Сигрид Унсет — Бьёркебек, который в настоящее время сохраняет живую атмосферу жизни писательницы, дает возможность посетителям, особенно если это писатели, литературоведы и переводчики, непосредственно соприкоснуться с бытом и жизнью писательницы, устраивая вечера в ее доме с чаем и кофе, за теми же столами, где собирались гости самой Сигрид.)
Вторая мировая война, оккупация Норвегии в апреле 1940 года явились трагедией для Сигрид Унсет, как и для подавляющего большинства норвежцев. (Хотя были и квислинговцы, норвежские нацисты, и те, кого называли «немецкие симпатизеры».) С Кнутом Гамсуном, другим норвежским нобелевским лауреатом (1917), приветствовавшим приход немцев в Норвегию, они закономерно оказались по разные стороны баррикад.
В противоположность Гамсуну Сигрид Унсет была абсолютно чужда абстрактная, заимствованная у Ницше идея сверхчеловека, низведенная до уровня «фюрера», и тем самым приспособленная национал-социализмом к своим практическим нуждам, а также антисемитизм, дань которому, к ее величайшему огорчению, отдал и ее муж, художник Сварстад, опубликовавший несколько соответствующих статей в журнале «Самтиден». Еще в 1914 году Унсет прочла лекцию в Студенческом союзе в Тронхейме, полемичную по отношению к статье Гамсуна «Чти молодых», в которой ниспровергалась библейская заповедь о почитании старших.
Наиболее показательным в этом смысле явилось диаметрально противоположное отношение Унсет и Гамсуна к знаменитому делу Карла фон Оссецки, немецкого пацифиста, заключенного в концлагерь в нацистской Германии. В 1935 году Кнут Гамсун опубликовал в «Афтенпостен» статью, в которой высказался против присуждения Оссецки Нобелевской премии мира. В это время Сигрид Унсет была избрана председателем Союза норвежских писателей, и, во многом по ее инициативе, было составлено следующее заявление для печати:
[2]«Мы, нижеподписавшиеся норвежские писатели, полагаем, что ценность художественного творчества, так же как и человеческое право на жизнь, всегда зиждется на духовном основании. И следовательно, любой писатель, независимо от его отношения к тем или иным актуальным проблемам своего времени, должен неукоснительно уважать принцип духовной свободы.
При всем нашем восхищении творчеством Кнутом Гамсуна, мы вынуждены выразить сожаление тем, что наиболее известный из живущих ныне норвежских писателей, человек свободный и находящийся во всех отношениях в безопасности, выступает против другого человека, который заключен в немецкий концлагерь только за то, что безоговорочно отстаивал свои взгляды и готов отдать за них жизнь. Мы сожалеем, что Гамсун счел уместным выступить против одинокого безответного узника, и тем самым оказал услугу тоталитарной политической системе, которая вынудила собратьев по перу Кнута Гамсуна, представителей элиты немецких писателей, эмигрировать, или, точнее говоря, стать изгнанниками».
Вполне закономерно, что при вторжении немцев в Норвегию, Сигрид Унсет оказалась в числе первых, кому грозил арест. Норвежские власти официально известили Сигрид Унсет об опасности. Ей пришлось срочно сжечь письма и бумаги и с небольшим чемоданчиком и символической суммой денег, занятых у прислуги (к этому времени Сигрид Унсет сняла свои деньги с банковских счетов, чтобы раздать их эвакуированным людям, оказавшимся в трудном положении в связи с начавшейся войной), отправиться в изгнание. Подобно многим другим, она пережила драматическое бегство в нейтральную Швецию вместе с группой коллег — литераторов с семьями.
Бегство явилось нелегким испытанием для уже немолодой, тучной, пятидесятивосьмилетней женщины; время от времени ее вместе с тяжело больным спутником везли на санях, поставленных на лыжи. Их путь лежал к спасительной шведской границе, вдоль которой были устроены специальные пункты приема беженцев, где их ждали тепло, еда, ночлег, медицинская помощь. Круглые сутки вдоль границы дежурили добровольцы, которые встречали измученных беглецов из Норвегии и Финляндии.
Казалось все худшее позади, но в Швеции Сигрид Унсет ожидало самое страшное: известие о смерти старшего сына Андерса (ее первенца, спортивного и хорошо, как будто бы, приспособленного к жизни юноши), пошедшего в армию добровольцем, как, впрочем, и ее младший сын Ханс, — защищать Норвегию. Он был сражен немецкой пулей в районе Гаусдала, в центральной части Норвегии. Сигрид Унсет нашла в себе мужество произнести фразу о том, что она гордится, что ее сын погиб за родину. Через две недели она написала в одном из писем: «Все мы, норвежцы, счастливы, что нам не пришлось сдаться без сопротивления».
Из Швеции Сигрид Унсет проделала длинный путь в США, путь лежал через Россию и Японию. Этим событиям, относящимся к весне и лету 1940 года, и посвящена ее книга «Возвращение в будущее».
Книга была написана, что называется, по горячим следам и впервые опубликована в США в 1942 году, в Норвегии — в 1945 году. Причем судьба ее не лишена драматизма. Ироничное, а то и резко негативное отношение к советской действительности вызвало протест советских официальных кругов, советское посольство в Норвегии расценило эту книгу как клевету на Россию, «недружественный шаг», потребовало, чтобы она была изъята из продажи. Кроме того, издательство «Аскехауг» предупредили, что в случае выхода этой книги в свет, оно лишится возможности публиковать советских писателей. Из уважения к помощи СССР в освобождении Северной Норвегии норвежский МИД, «Аскехауг» и сама Сигрид Унсет были вынуждены согласиться с тем, что тираж был отправлен на склад издательства. Книга вышла в Норвегии только четыре года спустя, уже после смерти писательницы, в 1949 году.
1
(Цит. по кн.: Tordis Шrjasжter, «Menneskenes hjerter. Sigrid Undset — en livshistorie». Oslo, 1994. S. 261–262).
2
(Цит. по кн.: Tordis Шrjasжter, «Menneskenes hjerter. Sigrid Undset — en livshistorie». Oslo, 1994. S. 278–279).