— Ой, девочки, «домик», я кончила!
Они мешали картонки и начинали игру сначала. А когда надоело, сложили лото, постелили на пол специальное одеяло, устроили кукольный дом. У Ники было много игрушек, хороших, парижских. Две гуттаперчевые куклы, три больших медведя и один маленький; посуда, кукольная одежда, всякая мелочь в виде шариков, слоников, собачек; мельчайших, ну, не больше последнего сустава на мизинце белых курочек с разноцветным, задравшим голову петушком.
Таня и Вера принесли с собой тряпичную куклу с растопыренными руками и ногами, безволосую и лупоглазую. Парижские игрушки сдвинулись в сторону, самоделка заняла главенствующее положение.
Трофим предложил сыграть в подкидного дурака. Позвали других соседей. Матвей Ильич поначалу смущался, грех, мол, но его уговорили, он сел четвертым. Наталья Александровна в карты играть не любила, они с Ольгой Степановной ушли к печке, ждали, чтобы закипел чайник. Ольга пристроила на коленях доску, резала на ней свежую буханку, раскладывала ломтики прямо на плите, и почти сразу снимала. В комнате распространился чудесный запах прижаренного хлеба.
— А нам? А нам? — закричала Ника.
Наталья Александровна взяла тарелку, отнесла девочкам посыпанное сахарным песком угощение.
— А давайте я научу вас играть в белот! — громко, на всю комнату, сказал Сергей Николаевич.
Гости заинтересовались, согласились и стали внимательно слушать правила игры.
Вскоре прилежные ученики разобрались с «терцами»[6] и «каре», с правилами получения взяток, и началась игра.
Поначалу играли в открытую. Было много ошибок, было много смеху. Позже игра наладилась, и самым азартным игроком оказался Матвей Ильич.
С того времени, не каждый день, конечно, чтобы не слишком надоедать, Матвей Ильич робко стучал к Улановым, просовывал в дверь голову с распадающимися по обе стороны морщинистого лица прямыми волосами, хитро подмигивал, глядя поверх очков, и говорил полувопросительным тоном:
— Как насчет, чтобы партию, а? Сергей Николаевич?
Сергей Николаевич выражал полное одобрение, Матвей Ильич исчезал, рысцой бежал звать Трофима и Настю.
Если случалось ему проигрывать, он страшно огорчался, теребил мочку уха, выстукивал пальцами по краю стола нервную дробь. Иной раз вскакивал, бросал карты, кидался к двери. Его всякий раз перехватывали, смеясь. Обнимали за плечи, вели обратно к столу. Ольга Степановна закатывала супругу выговор.
— Грешишь, Мотя, так хоть уж не срамись перед людьми.
Но Матвею Ильичу часто не везло. Чтобы утешить, Сергей Николаевич изредка подбрасывал ему каре — четыре туза или, еще лучше, четыре девятки, потому что девятка в белоте самая старшая карта.
При виде такого богатства у Матвея Ильича вздрагивали зрачки, он немедленно прикрывал рукой рот, чтобы не позволить губам прежде времени расплыться в улыбке, ждал, когда партнеры объявят очки, и молча, одну за другой, выкладывал на стол заветные четыре карты.
— Н-да, — бормотал Трофим и начинал нервно приглаживать густую рыжеватую шевелюру, — некоторым везет, очень везет некоторым.
— Ничего, — откликалась Настя, игравшая в паре с мужем, — ничего, мы его на взятках сейчас посадим.
Она смело объявляла игру, имея на руках прекрасные пики, но что она могла сделать против четырех девяток Матвея Ильича!
5
В середине декабря установилась теплая, ясная погода. В погожий свободный день, Улановы отправились в центральную усадьбу, в магазин за продуктами, и повстречали Римму Андреевну.
— Вы чувствуете, какие дни стоят? — вместо приветствия вскричала она, — самое время устроить небольшой поход вдоль берега, а?
И они договорились в ближайшее воскресенье совершить такой поход с Натальей Александровной, если погода не изменится и если Сергей Николаевич останется на весь день с Никой.
Погода не изменилась, Нику легко уговорили остаться с папой, Наталья Александровна собрала кое-какую еду в пакет, и ранним утром выбежала из дома. Метнулась в одну, в другую сторону по косогору в поисках тропы, не нашла и стала спускаться к морю по крутому откосу.
Римма Андреевна ждала ее. Сидела внизу на камне, подстелив под себя темно-вишневого цвета шерстяную кофту, с тревогой следила, как Наталья Александровна, становясь бочком, спускается вниз; скользит и цепляется за мелкие кустики и ветки невысоких деревьев.
— Так ведь и шею недолго свернуть, — встретила Римма приятельницу.
— Но я же спустилась, — гордясь собой, задорно отозвалась Наталья Александровна.