Глава 3. Откуда есть пошли и куда уходят хоббиты
— А теперь я хотел бы знать: почему вы собираетесь покинуть меня? — возмущённо спросил Гэндальф.
— Ты сам сказал когда-то, что я всего лишь маленький невысоклик в огромном мире, — начал Бильбо. — Тут, конечно, всё очень хорошо и красиво, да только это не для меня. Величие Валинора ослепляет и подавляет. Я с тоской вспоминаю свою уютную норку и мой отличный ширский табачок. Ведь здесь не растёт трубочное зелье, и пиво тут не пьют. Ирмо лечил меня гипнозом и избавил от табачной зависимости, но во сне я по-прежнему вижу Шир. Хоббиту не место в Благословенном Крае!
— Дядя прав. Посреди всей этой красоты и великолепия мы чужие. И теперь, когда Леголас, наш последний сотоварищ по Отряду Хранителей уезжает…
— Как последний? А я?!
— Не сердись, Гэндальф, — вмешался Сэм. — Ты всегда стоял особняком, и думы твои были неведомы нам. А теперь ты совсем изменился, и от старого доброго мага, каким мы его знали, почти ничего не осталось.
— А вы как думали? — спросил майар с горечью. — Теперь вы видите меня в настоящем обличье. Чем меньше меня связывает со Средиземьем, тем больше Олорин вытесняет Гэндальфа. Возможно, с вашим уходом моё средиземское воплощение окончательно умрёт. Вы хотите, чтоб я стал таким как Мандос?
— Не мучай нас, Гэндальф, мы и так терпели целых шестьсот лет, — жалобно попросил Бильбо. — Мы всегда поступали так, как ты велел, но всему есть предел. Отпусти нас.
— Да разве я вас держу? Только знайте: отказавшись от Благословенного Края, вы потеряете бессмертие.
— Хоббиты не живут вечно, — возразил Фродо. — Такое ощущение, что я давно уже умер, и кто-то другой продолжает мою жизнь за меня. Эстэ избавила от физической боли, но в моей душе бездонная пустота.
— Бедные мои хоббиты! Я не хочу, чтоб вы думали, что я пытаюсь вас запугать. Ведь я никого не любил так, как вас троих! В доказательство я открою вам тайну, ведомую лишь Манвэ, Варде и Намо. Вы знаете, откуда взялись хоббиты?
— Я всегда мучался над этим вопросом, но эльфийские летописи не дают ответа, — тоскливо молвил Бильбо.
— То-то, так слушайте.
В своё время, задолго до того, как стать Гэндальфом, Олорин, как и все майары, проходил стажировку. Майара прикрепляли к кому-то из валаров, и тот обучал подмастерье, делясь с ним своими знаниями. Стажёры перенимали бесценный опыт, выполняя распоряжения наставников, но сравняться с ними всё же не могли, так как их возможности были изначально ограничены.
Олорину несказанно повезло, его прикрепили к самому Аулэ, мастеру на все руки, самому умелому среди валаров. Он был единственным, кроме самого Эру, конечно, кому удалось создать разумных существ — гномов.
Правда, Илуватару такая самодеятельность не понравилась, но он всё же позволил созданиям Аулэ жить на земле Арды. А Манвэ как всегда, сразу понял замысел Единого и издал указ, строго запрещающий подобные опыты.
После этих событий Аулэ ещё больше отдалился от остальных валаров. Он не был высокомерным, не любил красивые наряды и пиры, не интересовался большой политикой, тяготился официальными церемониями. Его единственной отрадой был созидательный труд. Олорин многому от него научился, как губка впитывая щедро даримые знания. Вероятно, ученик был самым близким для Аулэ существом, ведь их сближало общее дело и общая тайна. Олорин был единственным, кто помогал в создании гномов.
Со временем молодым майаром овладевало всё более сильное желание сотворить кого-нибудь. Он прекрасно знал об указе Манвэ, но, как известно, сладок запретный плод, и это только усиливало творческий зуд.
Наконец, желание что-нибудь натворить пересилило страх перед запретом. Так появились забавные уродцы-невысоклики. Маленькие, толстенькие с бурой шёрсткой на ногах — такими создал их Олорин, чтобы смягчить гнев вышестоящих инстанций.
Его опасения сбылись. У ВРУ тогда агентурная сеть ещё только создавалась, но Манвэ с Вардой в те времена ещё частенько стояли на вершине горы Таникветиль, взявшись за руки и жадно впитывая информацию. В такие моменты они видели и слышали всё происходящее на Арде. Олорину пришлось предстать пред ясные голубые очи Манвэ, обычно добрые, но сейчас таящие угрозу:
— Как посмел ты, недостойный, сотворить такое?! Что я теперь скажу Илуватару? Аулэ как-никак валар, но, если каждый майар будет творить, что ему вздумается, то Эру вообще свой замысел не узнает. Как посмел ты нарушить мой указ?!
— О, прости, мудрейший, эти жалкие создания призваны лишь оттенить красоту Детей Илуватара. Они малы, слабы, любят поесть, а умишко у них чуть побольше, чем у зверей Йяванны. Я думал, они не помешают великим замыслам Единого.