Страшно, страшно-то как!
Глава 22. Последний рывок по безлюдному пространству
Да что же мне так на них везет? В прошлой жизни, когда на Колыме жил, видел медведей всего пару раз, да и то издалека. Нет, был случай, когда мишка сзади подошел, когда я грибы собирал. Только я его тогда тоже не видел, просто понял, что он стоял в десяти метрах рядом со мной. Ошибиться никак не мог, потому как обернулся, а позади куча этого самого дымится. А дерьмо – оно само по себе не появляется. Такой вот попался шутник мохнатый.
Медведь медленно приблизился метров на десять к мотоциклу, встал, исподлобья посверкивая глазами. Агрессии он не проявлял, но это ничего не значит. В отличие от других хищников он никогда явно не показывает свои намерения. Если решит напасть, то не будет скалить зубы или рычать, а просто мгновенно бросится вперед, чтобы нанести удар своими когтями. А они у него огромные. Мне вдруг вспомнилось, что Юрий Никулин рассказывал в какой-то телепередаче, что именно из-за этой внезапности и непредсказуемости медведя в цирке считают самым опасным зверем, а вовсе не льва или тигра. И держат их там довольно недолго, потому как с возрастом у мишек характер сильно портится.
- Ты зачем пришел? – внезапно осипшим голосом спросил я, - Мне не нужно ничего твоего. Я уеду сейчас. Я не буду тебя трогать, не трону ничего твоего. Уходи.
Представил, как зверь разворачивается и медленно удаляется за деревья, словно посылая медведю эту картинку. Голову прострелило резкой болью, словно кто-то воткнул в мозг стальную спицу, а затем с садистским наслаждением провернул ее там пару раз. Захотелось застонать, но усилием воли заставил себя сдержался – нельзя сейчас слабость показывать.
- Иди, - я старался передать Хозяину изображение, как он удаляется от меня, а затем я уезжаю по дороге. Мигрень начала нарастать скачками. Только бы не свалиться, подумал я, из-за нарастающей боли даже страх отступил куда-то вдаль, не желая конкурировать с более сильным чувством.
Медведь поднял голову, еще раз внимательно посмотрел на меня, затем развернулся и не торопясь прошел метров тридцать по дороге, затем так же медленно повернул вниз в долину, раздвигая тушей фиолетовые свечи иван-чая.
Ой, как же болит голова. Я сел в седло, сжал ладонями голову, замер на пару пару минут. Надо уезжать, я обещание дал. Ударил ногой по кик-стартеру, пробуждая к жизни мотор, тронул с места. Шлем надевать не стал – пусть лежит в коляске.
Набегающий ветер немного прояснил туман в башке, боль начала уходить, принося облегчение. Вот почему она так болит? И почему только в определенные моменты? В прошлой жизни у меня одно время были головные боли, но в детстве, потом прошли. Надо бы сходить к доктору, обследовать черепушку, а то мало ли.
Через полчаса окончательно пришел в себя. Вопросов, конечно, появилось много, но займусь я ими не здесь и не сейчас, это подождет до Магадана. Выбросив посторонние мысли, я сосредоточился на дороге. Через тридцать пять километров (мне подсказал спидометр) и два часа пути остановился передохнуть на берегу Аян-Юряха. Трасса здесь делает крутую петлю, объезжая длинную сопку и проходит вплотную к весьма полноводной реке.
Остановился на безлюдном галечном пляже, посидел, бездумно глядя, как река катит мимо меня свои воды. Разводить костер не стал, поглотал холодного чая из фляги. Все, это последний привал до самой трассы.
Вспомнив про медведя, посмотрел на себя в зеркало бокового вида. Да-а, а глазки-то красненькие. Явно каппилярчики мелкие полопались от напряжения. Не просто так головушка бо-бо, давление поднималось явно. Нет, все же зайду к доктору, когда в Магадан доеду, пусть проверит. Может, таблетки нужно попить.
Кстати, я уже в Сусуманском районе, границу Якутии давно пересек. Думаю, сюда уже должны рыбаки наведываться из ближайших поселков. Дальше по трассе им нечего делать, а здесь река хорошая, рыба должна быть. Вздохнул, помыл флягу в реке, набрал на всякий случай воды – она тут чистая. Ну, все, последний рывок. Сейчас шесть вечера уже, буду гнать до упора.
Совсем забыл, что через Аркагалу придется переправляться вброд. Мост тут есть, только он настолько старый, что проехать по нему совершенно невозможно, он даже частично обрушился.
Пришлось слезать со своего стального коня и опять босиком мерить поток. Сначала перебрался через один рукав, черед полсотни метров оказался еще один, на этот раз помельче. На скорости преодолевать брод не рискнул, оба раза толкал мотоцикл, упершись в руль.