— Свободен, братец? — бодро поинтересовался эмиссар у хозяина безрессорной брички, с головой выдавая себя как человека заморского.
— Возница подозрительно бросил взгляд на его новый цилиндр, осмотрел начищенные ботинки прибывшего гостя и ответил:
Господам мы всегда рады… Куда вас? — спросил он, когда Норман Вейц с эмиссаром устроились в креслах.
— Давай вези на Морскую, двадцать четыре, и побыстрее, братец! Платим двойную цену!
— Это я мигом! — оживился возница. — Глазом не успеете моргнуть.
Подняв кожаные поводья, он хлопнул ими по крупу застоявшейся лошади, заставив ее тронуться с места. Бричка жестко забарабанила колесами по неровной земле. Они выехали из Морского порта, далее потянулись улицы, одетые в асфальт и сделавшие поездку не столь запоминающейся.
Наконец, они подъехали на Морскую к дому двадцать четыре, который в народе называли «Домом Фаберже», одному из самых красивых зданий на этой улице, выполненному в стиле средневековой готики, — с высокими крышами и узкими удлиненными кверху окнами. Зданию было почти двести лет, оно переходило из рук в другие, неизменно перестраиваясь каждым следующим хозяином. Последний его владелец — Карл Фаберже — преобразовал его полностью. Фасад дома был облицован кольским красным гранитом. Получилось весьма роскошно. Архитектору и строителям было заплачено немало, но Фаберже справедливо считал, что не просчитался: каждый, кто увидит столь внушительное здание, должен будет задаться вопросом: «Какое же великолепие находится внутри?!»
— Езжай, голубчик, — отпустил эмиссар кучера, отблагодарив его звонкой монетой. — Мы здесь задержимся.
Контраст между «Домом Фаберже» и тем, что творилось на улице, выглядел разительным. Проезжая в экипаже, Норман Вейц уже обратил внимание на зияющие между домами пустоты, какие обычно возникают при интенсивном обстреле города, когда на месте попадания снарядов остаются развалины или груды кирпичей. В действительности правда оказалась куда более обычной и не менее суровой. В минувшую зиму, прослывшей необыкновенно холодной, жители города разбирали деревянные дома на дрова, подбирались даже щепки. Теперь на месте прежних домов виднелись голые, словно выметенные старательным дворником, каменные фундаменты.
В «Дом Фаберже» прошли со двора, где еще совсем недавно размещались мастерские ювелиров. Гостей встретил старый угрюмый дворник с окладистой седой бородой, на околыше его фуражки белой краской было написано «Морская, 24». От былого величия ювелиров-поставщиков императорского дворца остался только ветхий дворник — отец пятерых детей, да еще вот эта фуражка, уже изрядно потертая.
Придвинутая вплотную к стене дома, во дворе лежала огромная глыба темно-зеленого нефрита, доставленного из Китая. Дорогостоящая, весившая несколько тонн, теперь она выглядела ненужной и ее ценность по сравнению с тем, что потеряло семейство Фаберже, составляла сущие копейки.
Ювелира Нормана Вейца связывали с домом Фаберже давние партнерские отношения. Карл Фаберже владел несколькими значительными по объему складами золота, серебра, платины, драгоценных и полудрагоценных камней, позволявших ювелирам бесперебойно вести ювелирное производство. В действительности, его производство являлось огромным предприятием, выставлявшим на рынок весьма качественную ювелирную продукцию. Немало золота и драгоценных камней перепало и Вейцу, — в дружбе и в партнерах Карл Фаберже был весьма разборчив, добрые отношения ценил, а потому продавал по весьма разумной цене.
Теперь это был даже не дом, а пепелище. Хотя внешне здание продолжало выглядеть пристойно, и посетители даже могли слышать в глубине пустующих залов размеренный стук молотков мастеровых.
Хмурый дворник подметал двор. Хозяева разбежались, а работа осталась.
— Как детишки, Григорий? — поинтересовался Мартин Хейц у старика.
— Спасибо, живы. Оно и слава Богу! — отозвался дворник, подозрительно посматривая на Вейца. — Младший, правда, захворал малость. Но то временно, пройдет с Божьей помощью!
— Шнайдер у себя?
— У себя, — кивнул дворник. — Ждет вас с утра.
На этом потеряв интерес к визитеру, старик потопал по каким-то своим дворницким делам.
Внутри здание было пустынным и гулким, если что-то и можно было здесь увидеть, так только собственные тени. В прежние времена залы были переполнены посетителями, желающими купить какую-нибудь изящную вещицу, и просто ротозеями, пришедшими поглазеть на ювелирную роскошь. На главной парадной лестнице с прекрасными многоцветными витражами, по которой когда-то сновали приказчики, готовые исполнить любое пожелание клиента, сейчас царила тишина склепа.