Вытащив из кармана фотографию оригинала, Норман Вейц долго сравнивал икону со снимком, удивляясь тому, насколько точно фотография запечатлела малейшие детали. Вне всякого сомнения, это была Казанская икона, пропавшая шестнадцать лет назад. Разве что слегка изменился взгляд Богоматери, сделавшись более печальным. И немудрено: она немало пережила за последние годы, лишившись своего жилища; ей было что рассказать, вот только разомкнуть уста ей было не суждено.
— Итак, что скажете? — не выдержав молчания, спросил антиквар.
— Я беру икону. Надеюсь, что наши договоренности в силе, — спрятав фотографию, сказал Норман Вейц.
— Мы здорово продешевили, когда обговаривали цену, поэтому я бы запросил за нее пятнадцать тысяч фунтов стерлингов.
Норман Вейц невольно поморщился. В ювелирном деле первоначально сказанное слово соблюдалось столь же неукоснительно, как договор, скрепленной печатью. Порой ювелиры вели между собой дела даже без официальных бумаг. Ювелирное сообщество всегда было крайне консервативным, каждый его представитель неимоверно дорожит своей репутацией, и если кто-то нарушает данное слово, то коллеги по ювелирному цеху отказываются вести с ним всяческие дела, что неизменно приводит к разорению. Весьма щепетилен в делах оставался до самого конца и Карл Фаберже, недавно эмигрировавший в Италию. В нынешней России ему некому было передать эстафету. Наступившие времена привносят новые порядки. Жаль, что зачастую они не всегда лучшие…
— Мы так не договаривались, — нахмурившись, воспротивился ювелир. — Вы поднимаете цену в три раза против первоначальной! Рабочие высокой квалификации получают от трех до пяти фунтов стерлингов в неделю. Похоже, что вы совершенно не знаете цену деньгам!
— Я прекрасно знаю цену деньгам, уважаемый коллега, иначе я бы не удержался в своей профессии. А потом, разве мы продаем кусок хлеба? — усмехнувшись, ответил антиквар. — Мы предлагаем вам сокровище, которому нет равных на всем белом свете. В действительности Чудотворная икона стоит во много крат дороже! Или вы оцениваете икону по количеству драгоценных камней на окладе? — Выдержав паузу, он добавил: — Это моя последняя цена.
— Хорошо… Пусть будет так, — слегка поморщившись, произнес Норман Вейц, пододвинув поближе саквояж: — Здесь ровно пятнадцать тысяч фунтов стерлингов. Я планировал на оставшиеся деньги прикупить что-то еще для своей коммерции, но, видно, придется отказаться от остальных покупок.
Игра в скрытое недовольство была закончена. Норман Вейц предвидел, что цена за икону может быть значительно выше (не станет же он возвращаться, добравшись до России со столь значительными трудностями) и был готов к тому, чтобы заплатить за нее раз в пять дороже. И сейчас искренне полагал, что еще легко отделался.
На простоватом лице антиквара отобразилось облегчение, он искренне полагал, что совершил удачную сделку. После всех комиссионных, которые он будет вынужден отдать, включая оплату сторожам, что караулят здание, на руках у него останется немалая сумма.
— А как вы собираетесь провезти ее в Англию? — неожиданно спросил антиквар, забирая саквояж с деньгами. — В нынешнее время перемещение через границу товаров осуществляется лишь на основе письменного разрешения внешней торговли народного комиссариата. Без этого документа вывоз и ввоз товаров признается контрабандой. Уже три года, как введена норма сдачи Наркомфину частными лицами и учреждениями иностранной валюты. Мало того, что у вас конфискуют икону с деньгами, так вы еще рискуете влипнуть в скверную историю. Не удивлюсь, если ближайшие десять лет вам предстоит провести в российской тюрьме, и вам не поможет даже британский паспорт.
— Вы что-то хотите мне предложить? — спросил Вейц, понимая, что в словах антиквара кроется правда.