— Немало, — сдержанно заметил Круглов. — И почему же вдруг его заинтересовала икона Богородицы? Какая тут связь между цивилизацией майя и православной святыней?
— У него очень большая коллекция произведений искусств, каждая приобретенная им вещь уникальна. У него неплохие советники, которые знают, куда следует вкладывать деньги. Казанская икона Божьей Матери, по их мнению, удовлетворяет всем критериям.
Сергей Никифорович поднялся и прошелся по кабинету. Тут было над чем подумать. Шагнув к окну, он некоторое время смотрел на пустынную площадь. Секретарь оставался у стола, терпеливо дожидаясь ответа.
Казанская икона Богородицы пропала через три года после его, Круглова, рождения. Отец с матерью не раз рассказывали о том, что наиболее яркие моменты в их жизни были связаны с посещением святых мест, и Казань, где находилась Явленная, входила в число любимых. Трудно даже представить, какое горе обрушилось на православную часть населения России, когда было объявлено о пропаже Казанской иконы Божьей Матери.
Теперь судьба предоставила ему возможность вернуть икону. Вот только как это осуществить?
— Об этом еще кто-то знает? — обернувшись к секретарю, спросил генерал.
Осторожный, никогда не принимавший скоропалительных решений, избегающий всякой публичности, обладавший широкими знаниями, Круглов знал цену каждому слову. А уж то, что касается религии, было особенно деликатной темой, а потому к этому следовало подходить взвешенно.
— Очень узкий круг.
— Дмитрий Иванович поднял этот вопрос, ему его и завершать, — объявил генерал-полковник, — к тому же, все равно лучше него никто не справится.
Дмитрий Иванович Хованский под псевдонимом Седой являлся весьма любопытнейшей личностью. Он был князем по рождению, причем, самым настоящим, чей род восходил к Гедиминовичам, правящей династии Великого княжества Литовского, которые некогда самым тесным образом были связаны с правящей династией России Рюриковичами.
После Октябрьской революции, понимая, что худшее только начинается, Дмитрий Иванович незамедлительно отправился в Лондон, где у него было большое имение. Следующие несколько лет аристократ вел праздный образ жизни, меценатствовал, разъезжал по Европе, где едва ли не в каждой стране проживали его влиятельные родственники. Все это время князь Хованский не терял связь с родиной, с интересом наблюдая за происходящими там переменами. А потом, после долгих раздумий, он явился в посольство СССР в Великобритании и предложил свои услуги.
— Скорее всего, он был романтиком от разведки. За предоставляемые сведения Седой не брал никакого вознаграждения, хотя зачастую подвергался серьезному риску. Особенно полезной его деятельность оказалась в послевоенные годы, когда СССР, проигрывая в гонке вооружений, укрепляла свою безопасность и разворачивала атомный проект.
Насколько дорога Митчелл-Хеджесу эта икона? Он может ее продать?
— Трудно сказать. Во многих своих действиях этот человек непредсказуем, часто действует очень импульсивно. Он может передать в музей дорогой артефакт совершенно безвозмездно, но будет держаться за какую-то грошовую безделушку, которая ему дорога как память. Но, насколько я информирован, Казанской иконой он дорожит.
Генерал-полковник Круглов сел за стол, поднял со столешницы небольшой кусок грубоватой бумаги и что-то на нем написал, после чего свернул его вчетверо и передал секретарю:
— Эту записку должен увидеть Седой, он поймет.
По воскресеньям князь Хованский любил отдыхать в Баттерси Парке, расположенном на берегу Темзы. С него прекрасно обозревался противоположный берег и самый романтичный мост Лондона — висячий мост принца Альберта. А еще этот парк славился прудами и фонтанами, подле которых неизменно толкались водоплавающие птицы, выпрашивая у посетителей корм.
Направляясь в парк, князь Хованский всегда брал пакет с сухарями и, устроившись на лавке, кормил уток.
Прогулявшись по субтропическому саду, пестревшему роскошными цветами, Дмитрий Иванович присел на лавку. Немолодой, изысканно одетый, он походил на счастливого старика, доживавшего в добром здравии свои дни. Щурясь, он подставил худое морщинистое лицо припекающему солнцу и, закрыв глаза, благодарно принимал живительное тепло. На другом конце скамейки, не обращая внимания на вздремнувшего старика, присел импозантный мужчина лет сорока. Раскрыв газету «Дейли телеграф», он углубился в чтение утренних новостей; иногда он отрывал взгляд от страниц, чтобы понаблюдать за ребятней, что-то ковырявших прутиками у самой кромки воды. Просмотрев газету, мужчина свернул ее вчетверо и оставил на скамейке, после чего поднялся и неторопливым шагом направился вдоль пруда в сторону розария, видневшегося между деревьями благодаря крупным соцветиям розовых бутонов.