Коля осмотрелся. До чего похоже на Ситцево! Частный сектор, площадь на пригорке, вниз идет улица, за забором, укрытым виноградом да хмелем, лает цепной пес. От солнца всё теряет краски. Вишни наклонились над остановкой пыльными листьями. Коля посетовал, что не спросил у водителя, когда тот отправляется. Изучение таблички с расписанием дало надежду, что другой троллейбус придет через полчаса. Ноликов хотел сесть на лавку, но доски ее были столь черны, а асфальт возле скамейки так покрыт слюной и лушпайками от семечек, что перехотелось. Надо было выбираться.
Решил идти обратно той дорогой, по которой ехал. Но вдруг свернул в переулок Земляничный — очень уж название понравилось. Переулок как переулок. Узкий, на велосипеде едва проедешь. В нише, тесня забор — водная колонка. Коля покачал рычаг, из крана полилась холодная вода. Черпая ладонью, попил. Скоро уперся в глухой забор, но среди досок одна на гвозде отходила в сторону.
Коля ее сдвинул и сунулся в дыру. И оказался на краю обрыва. Внизу в глубоком яру торчали сухие ветки, сучья, сломанные деревья. Свалишься и тебя проткнет во многих местах сразу. Рядом с забором и охранявшей его крапивой, по кромке оврага раскаталась тропинка. Неведомо кто ее проложил. Коля повернулся к забору лицом и, касаясь пальцами досок, двинулся боком, медленно, чтобы не упасть в овраг. Порой тропка совсем прижималась к забору и Коля держался за щепкастые, занозистые его зубья, скрепленные ржавой лентой. И даже сказал вслух:
— Зачем я здесь лезу?
Однако назад не пошел. Тропа стала шире, но Коля продолжал перемещаться лицом к забору. А потом и забор кончился. Вниз крутизною обваливался склон оврага, заросший бурьяном. За мягкую землю корневищами схватились ясени, вязы. Перебегая от одного ствола к другому, Коля спускался. Удары о стволы, хоть и гасимые руками, порядком выматывали душу. Коля стоял, обхватив руками ствол, отдыхал, а затем бежал к следующему. Ноги семенили по склону сами, убивая на пути чистотел и крапиву.
Овраг оказался большой глубокой ямой. Со всех сторон к небу тянулись её берега, деревьями заслоняя солнце. На дне был сплошной бурелом. Валялись гнилые, черные стволы, пни, всё это заросло мхом и длинной травой. Посередине воняла гнилью колдубаня с темной водой, наполовину затянутая ряской. В ней Коля разглядел похожую на тряпку человеческую руку.
— Милиция! — крикнул Коля. Милиции не было. Коля стал продираться противоположным склоном, брался за травы, выворачивал их с корнем, осыпался вместе с рыхлой, мокрой землей вниз, снова лез. Попробовал другой склон. Забыл, где какой. Всё одинаковое. Вспотел, бросился штурмовать снова, уже осторожно. И так оказался наверху. Тут подумалось — надо вести себя тише. Никого не призывать. Пойдешь свидетелем в милицию, а ну как спросят — зачем в яме околачивался? Значит, знал, что там покойник. А откуда знал? Ну и что, что приезжий? Нарочно приехал, чтобы проверить. Или другое — здесь бродит маньяк, возвращается каждый день к своей яме. Там в яме еще уйма жертв.
Хмурясь и кусая губу, Коля глядел вниз. Что же в болотной луже? Может, просто мусор такой лежит. Где туловище? Нет туловища. Даже если то рука — одна рука — не так страшно, несерьезно. Мало ли, отвалилась у человека рука, всего-то пойти в анатомическую мастерскую и там новую приделать.
Ох. На лбу под волосами зачесалось. Пот. Коля платком своим в клетку белую и голубую вытерся. Тот увлажнился, хоть выжимая. Коле стало противно и он бросил платок вниз. Застряла тряпочка в крапиве. Коля огляделся. От обрыва шли заросли. На другой стороне яра Коля приметил забор. Стало быть, надо возвращаться туда.
Почти до вечера бродил Коля закоулками города и главными улицами, среди чужих людей, пока не отыскал Кирпичный проспект — ровный, с длинным сквериком посередке, с пятиэтажками по бокам. Коля вдруг почувствовал, что ноги устали, больше идти не хотят. Как ни проси. Еле их переставляя, обогнул дом, к палисаду. За низенькой оградой росли яблоки, прямо перед балконами. Протяни руку и сорви каменно-зеленое. Парадные с открытыми ртами. Над ними числа намекнули, в котором искать нужную квартиру.
Дальше Коля вроде в полусне поднялся, Балагуровы его встретили, говорили, хвастались, что уберегли чемодан. Коля в ответ кивал, попросил дать ему где прилечь — он устал. Насилу накормили его особым ужином — потому что сами уже откушали. Дали бутерброды с маслом, кофе и еще какое-то жареное, Коля не понял что. И уснул, подтвердив, что в чемодане у него — да — рукописи. Очень ценное наполнение.
Тишайшим утром, еще солнце не встало, но посветлело, Колю растормошили. Дядя Яков Андреевич таинственно сказал: