По ним выходило, что город штурмовали Амок, Волки и Костяные. Три из старших, изначальных сект. Костяные как раз из тех особых сект, которые не имели звериного именования, но по силе были сравнимы с пятью сильнейшими. Это именно их формация Костяных Убийц продержалась почти четыре сотни лет и доставила нам немало неприятных минут. Может быть, и Флаг Миллиона Убийств был их.
Но всё же, насколько же неинтересно выходит у Седого! Проще дать мне этот талмуд и я сам его прочитаю. Я и не стал сдерживаться и буркнул:
— Насколько же неинтересно всё это записано в ваших книгах. В Академии рассказывали гораздо интересней. Как там звали того магистра, что кузнец? — я пощёлкал пальцами, копаясь в памяти. Не вспомнил. — Ну тот, что талантливый кузнец и такой же талантливый мастер Массивов и терпеть не мог мастеров Указов.
— Терпеть не мог мастеров Указов? — нахмурился Седой.
— Да, — усмехнулся я и повторил байку, которую услышал от Ксилима и Шандри. — Настолько не мог, что однажды выковал шедевр, который слабых мастеров Указов просто убивал, средних по силе сводил с ума, а сильных заставлял мучиться, когда они оказывались рядом с его мечом.
— Магистр Ордена? — изумился Седой. — Создал такой меч? — нахмурился ещё сильней, хотя казалось уже некуда. — Откуда ты взял эту историю?
— Из прошлого Ордена Небесного Меча. Но она хотя бы интересная, в отличие от твоего заумного перечисления событий. Может, ты снова начнёшь рассказывать про Орден сам? Так, как делал это в песках Поля Битвы?
— Магистр?
Седой проигнорировал мою просьбу, свиток в его руках сменился тем самым талмудом — книгой-кодексом, в который он закопался.
— Магистр, кузнец и мастер Массивов, — бормотал себе под нос Седой. — Это было не очень давно, но точно до исхода части Ордена во… Вот! — Седой с силой ткнул пальцем куда в страницу. — Магистр Даргайл. Огромный талант в Массивах, талантливый кузнец, — Седой принялся просматривать страницы. — Нигде ни слова о какой-то там нелюбви к мастерам Указов.
— А о таком тоже там записано? — я протянул руку. — Дай посмотреть.
— Ничего, ничего и ничего, — Седой оставил мою просьбу без ответа. — Зато есть запись о его друге Ревеле.
Я буркнул себе под нос:
— У него был друг, удивительно.
— И есть запись в архивах Ордена, — повысил голос Седой, пользуясь тем, что мы в кольце и здесь можно хоть орать, — что Ревел это комтур Ордена и как раз мастер Указов. Так что хватит мне тут выдумывать, молодой глава и побольше уважения к прошлому Ордена. Ты меня заболтал, мы потеряли время, значит, возместим его за счёт вечерней медитации.
— Нечестно, — вскинулся я.
— Нечестно выдумывать какой-то бред, — сердито топнул ногой Седой. — Не нравится, как я читаю? Хорошо, буду рассказывать сам.
Ревнитель традиций, да? Я покачал головой, открыв для себя Седого с новой стороны.
Старейшины и советники, к которым я стал причислять и самого Седого, что так и оставался непонятно кем при мне, без внятной должности, явно старались загрузить меня побольше, если не впихивая в дни побольше уроков, то вписывая в расписание бесконечные собрания старейшин и обсуждения дел. Я тоже не сдавался и тоже старался, но совершенно в другом направлении: старался как можно меньше болтать языком на этих собраниях, как можно быстрей их завершать и как можно больше времени выделять на тренировки.
Вот и сегодня, едва закончив урок у Рутгоша, где запоминал внешние признаки формаций и их слабые места, я просто завернул за угол и остановился.
Площадь Пагоды как раз. Её саму уже подняли до третьего этажа и готовились спекать блоки в единое целое. Сложная задача. Она только звучит просто и, вроде как, доступна любому идущему, владеющему огненными техниками. На деле же и техника должна быть непростая, обычная боевая техника или проявление стихии не подойдёт. И силы у идущего должно быть немало, как и умения. Нужно не просто заставить камень плавиться, но сделать это так, чтобы уже готовые этажи не расплылись тут по площади лужей, а сохранили форму и не сместились даже на волос.
Самое же сложное, что требуется — это сохранить целостность знаков формаций внутри камня и основы для этих знаков и самих формаций. Очень сложная, кропотливая работа, которую от начала до конца способен выполнить пока только один человек в нашей семье.
— Ты что делаешь, криворукий баран? Что делаешь, спрашиваю? Тебе в глаза нассали с утра, что ли? Да тут же всё теперь переделывать!
Хм. Ну ещё и три его ученика, но судя по полным ругательств крикам, что я слышу — их навыки ещё не удовлетворяют строгим требованиям учителя. Как знакомо. Рутгош буквально сто вдохов назад тоже так орал на меня, правда, без грязных ругательств: я не сумел в два удара разрушить его формацию, а значит, по его мнению — погиб в ней.