Едва двери за девушками закрылись, я, клокоча от ярости, спросил:
— Вы что здесь устроили? Что, нравится, когда вам прислуживают, кланяются, позволяют заглянуть за ворот? На этом строится семья, по-вашему?
Келлер изумился:
— Что⁈
Я и сам замолчал едва ли не на полуслове. Присела только одна. Только одна и передо мной, а улыбкой она буквально предлагала себя мне, а не какому-то старейшине.
Медленно перевёл взгляд на Седого. Это он, дарс его побери? Нет, нет-нет-нет. Он никогда не заходил дальше шуток и подначек. Я перевёл взгляд левей, впившись им в другого своего старейшину. А вот Зеленорукий однажды уже лез в это, подговаривал Дараю, которая в самом расцвете… Неужто…
До меня вдруг дошла ещё одна вещь. Я же знаю эту девушку, помню её лицо и уже видел, как она призывно облизывает губы.
В голове всплыли подслушанные слова: «Как успехи? Выделила тех, что побойчей. Стараемся. Мы были не готовы к такому. У этих бойких хуже всех.»
Мой взгляд дошёл до Рутгоша и замер. Тот непонимающе поднял брови и этим переполнил чашу моего терпения.
Тишину зала разорвал звук лопнувшей струны. Удар духовной силы снёс Рутгоша вместе со стулом, отшвырнул через весь зал и впечатал в стену.
Через миг грохнула дверь, через которую ворвалась стража. Вернее, стража и те, кто себя за стражу только выдавал: бойкие и не очень девицы Рутгоша.
Я прорычал:
— Вон!
Сдержаться до конца не удалось, звук струны, хоть и слабый, прозвучал вновь, сбивая с ног слабейших из стражи. Но через вдох они все вымелись за дверь, утащив упавших, а я перевёл взгляд на держащегося за грудь Рутгоша.
— Вы что здесь устроили, дарс вас побери?
Бахар, который так и стоял в двух шагах от меня, осторожно спросил:
— Глава?
Я перевёл взгляд с Рутгоша на него, покосился на дверь, за которой слышались встревоженные голоса, и ударил о пол выхваченным из кольца Флагом, основой формации, которая должна защищать от чужих ушей. До треска сжимая пальцы на древке Флага, процедил, борясь с желанием так же крепко сжать пальцы на Пронзателе:
— Что, глава? Я спрашиваю, что вы здесь устроили? — каждое второе моё слово всё равно отдавалось лёгким звоном в воздухе, пробегало волной гримасы по лицу Бахара. — Вы, которые называете меня главой, ты, который назвался моим советником, вы все, вроде решили меня учить, передать свой опыт, воспитать из меня достойного магистра.
— Всё так, глава, — не отвёл взгляда Бахар.
— Только почему же ваше обучение больше походит на дрессировку Зверя? Летать? — цедя слова, передразнил голоса своих старейшин. — Глава, вы слишком много летаете, только зря тратите время. Хватит летать, лучше вдвое больше уроков по правилам поведения. Медитации? Глава, вы и так сильны для своего возраста и слишком сосредоточены на Возвышении, нужно немного отдохнуть от него, тем более что вы подняли такой интересный вопрос про возможность заработать на простых товарах, что я не могу не раскрыть эту тему, — стиснул зубы, давя ярость и вспыхнувшую уже не злость, а ненависть. Обвёл взглядом всех старейшин и прорычал. — Вы всё за меня решаете, словно обтёсываете меня в такого, каким хотите видеть: слабого, никчёмного, только и знающего, как признавать свои ошибки и не смеющего ступить без вас и шага.
— Глава, — Бахар медленно покачал головой. — Я бы не посмел.
— Но ты посмел!
Бахара снесло моим гневом, духовной силой и ударом невидимой струны. Я снова стиснул зубы, борясь с собой и давя на этот раз в себе стихию — и так по залу клубился видимый пока только мне туман стихии воды, которую я случайно выплеснул вместе с духовной силой.
Отвёл взгляд, чтобы смирить гнев, но сделал только хуже — снова увидел Рутгоша.
— Ты! — в этот раз Рутгош устоял, но я лишь довольно осклабился, перестав сдерживать то, чем обернулись уроки в кристалле Повелителя и моё Возвышение. — Ты! — ещё раз ударила по Рутгошу порванная струна, сдвигая его с места, оставляя на камне пола следы его сапог. — Кажется, в деле дрессировки главы ты зашёл дальше всех, верно?
Он повторил слова Бахара:
— Глава, я бы не посмел.
Я выплеснул первый гнев, но он продолжал клубиться во мне, давил на грудь, лез из меня ядом слов и ядом стихии, а я… Я больше не пытался его сдержать.
— Но ты ведь посмел, Рутгош. Ты, которого я очистил от смертельного яда стихии, ты, которого я беспамятным тащил на своём горбу, ты, с которым нас связывала схватка за пределами сил с Призраком Миллиона Убийств, — с каждым моим словом гнев, сила и стихия выползали из меня всё сильней, всё ближе подступали к Рутгошу и вот, наконец, добрались до него, вцепились ему в ноги, поползли по бёдрам, карабкаясь всё выше и выше. — Ты в моей дрессировке посмел зайти дальше всех, так называемый старейшина, ты посмел готовить мне случку, словно неразумному зверю.