Я не старалась понять его, а легла на кровать, уставилась на мои наручные часы, и смотрела, как стрелка бесконечно медленно приближалась к восьми.
Глава 3. Тренировка деэскалации
Если бы взгляды могли убивать, пытать, мучить, побивать камнями, то я даже не смогла бы переступить порог пиццерии. Хотя играла поднимающая настроение, итальянская музыка, пахло помидорами и чесноком, и царил весёлый гул голосов, я чувствовала себя как в камере пыток. Никто не причинял мне боли или винил в чём-то, но я, молча, уставилась на крышку от пива передо мной, потому что не осмеливалась поднять голову вверх.
Там были глаза мамы, красные и опухшие, которые постоянно кружили возле моего живота. Там были папины серые глаза, всё ещё сконфуженные и шокированные, но так же очень печальные. Там были глаза Сеппо, уставившиеся мне в спину, я точно их чувствовала, и они смотрели нервно и напряжённо. Он должен был бросать в воздух пиццы, и засовывать их в печь, но тесто постоянно выпадало у него из рук и шлёпалось на рабочий стол. Из-за этого его мать ругалась и причитала, как будто он совершил преступление. И там были так же двухцветные глаза Леандера, которые от забавы так и блестели. Я его за это ненавидела. Он лежал рядом с нами на широком подоконнике за двумя массивными цветочными горшками, опираясь на левый локоть и даже не пытался скрыть своего злорадства.
Раньше пиццерия была для него табу. Слишком много маленьких детей. Теперь же казалось ему это всё равно. Это событие он не хотел пропустить, провозгласил он хвастливо. Кроме того в Sky Patrol и так известно, что он изгнан. Его родители не объявлялись после визита в замке. Это ведь всё было пустой болтовней. Никто его не накажет или пошлёт в Конго. Изгнанного больше не могли наказать.
Это было бы бессмысленно. Иногда он звучал почти разочарованно, когда сетовал на это. Он часто об этом говорил. Собственно слишком часто. Но сейчас у меня были другие заботы.
Госпожа Ломбарди вернулась от прилавка и принесла нам наши напитки. Ромашковый чай для мамы, Bitter Lemon для меня, рамазотти для папы. Он выпил его одним залпом.
Обычно он не пил спиртное даже на Новый год, самое большее иногда стаканчик вина с хорошей едой. Так как мама готовила для нас, хорошая еда была скорее редким случаем. О, когда я наконец смогу сказать им, что вовсе не была беременна? Мой план хотя точно и окажется превосходным, но как и многие превосходные планы он был чертовски сложным в выполнение.
Краем глаза я увидела, как появилась тёмная тень за Леандером. Как наэлектризованная, я повернула голову к окну и сразу же взгляды мамы и папы последовали за моим. Так же и Леандер вытянул свою шею, чтобы увидеть, что происходит снаружи на улице.
- А вот и мальчуган, - пробормотал папа, когда открылась дверь чёрного универсала, который только что подъехал и вышел Сердан. Голос папы прозвучал так, будто он хотел сломать ему шею. Родители Сердана выглядели обеспокоенно. Его отец скорее всего приехал сразу же из института, потому что на нём был ещё одет костюм и галстук. Как и у моего. В их костюмах они сразу же могли потащить нас обеих к алтарю, чтобы ребёнок не родился вне брака.
- Я этого не понимаю, - бормотала мама задыхаясь. - Они ездят на мерседесе? На большом новом мерседесе? Отец Сердана вовсе не выглядит так, будто моет на BASF котлы с краской, ты не находишь, Хериберт? Люси, разве ты не говорила ...
- Никто сегодня уже больше не моет котлы с краской, содержащих анилин, - вмешался папа. - Откуда у тебя этот фокус-покус?
Это я могла рассказать ему. От меня. Что вышло из-за лжи во спасение - Леандер был виноват, так что мне пришлось представить семью Сердана по отношению к маме бедной. Бедной и с множеством детей. И конечно очень турецкой. Постепенно, по мере необходимости я приукрашивала эту историю.
И мытьё котлов с краской входило туда.
- Ты неправильно поняла мама, - сказала я тихо. - Он читал лекцию в институте о рабочих-иностранцах на BASF.
- Ооо, Люси, хорошо! - издевался Леандер и перенёс свой вес на другой локоть. - Не ожидал от тебя такого. Лекция о рабочих-иностранцах на BASF. Послушайте её!
Я проигнорировала его и встала, чтобы пройти к печи. У Сеппо как раз снова только что упал кусок теста - в этот раз на пол. Я попыталась претвориться, будто не заметила его мать, которая как телохранитель подстерегала прямо позади меня и укоризненно прищёлкивала языком, когда я встала рядом с ним. Сделала ли она это из-за меня или из-за него я не знала.
- Мы не можем ждать дольше. Сердан здесь. И я тоже здесь. Давай расскажем им обо всём сейчас. Пожалуйста.
- Блин, Катц, не видишь, что мне нужно работать? - заворчал Сеппо и насыпал толстый слой каперсов на пиццу.
- Сеппо, давай не трусь снова ...
- Три пиццы Маргерита, лапшу фунжи, presto (итал. побыстрее)! - затрещала его мать сзади, не обращая на меня не малейшего внимания.
- Нет, стоп! - запротестовала я яро и внезапно в зале наступила тишина. Только ещё действующая на нервы музыка клокотала из колонок. Несколько гостей повернулись в мою сторону и уставились на меня с любопытством. - Нам нужно поговорить, немедленно. Я не хочу больше ждать ни минуты.
Сеньора Ломбарди попыталась отодвинуть меня в сторону, но я железной хваткой держалась за одну из колонн. Сеппо напряжённо сглотнул. Потом он вытер свои руки о фартук, снял его и, смяв, забросил в угол.
- Vieni, Mamma (итал. Пойдём, мама), - сказал он коротко, но как и я не осмелился посмотреть на неё.
- Мой сын должен работать, - зашипела она на меня. - Здесь тебе не парк для развлечений.
- Он может и потом ещё достаточно поработать, всю ночь, - ответила я. - Но сейчас я хочу поговорить с вами, родителями Сердана и моими.
- Да, мама. Я же тебе говорил об этом ещё раньше. Нам нужно поговорить, - попросил Сеппо. Она вытянула свою шею и прошла мимо меня. Я бросилась за ней, ведя Сеппо на буксире.
- Привет, Люси, - поприветствовал меня Сердан вопросительно. Мама зажала его между собой и папой. Он почти не мог больше шевелить своими плечами. Его родители смотрели на нас так, как будто больше не понимали мира. Наверное, они его больше и не понимали.
- Значит так, - начала я, прежде чем это смог сделать кто-то другой. - Послушайте все. - Как излишне. Снова в зале стало тихо, ещё тише, чем минутами ранее, потому что кто-то выключил музыку. Здесь больше никого не было, кто бы меня не слушал. Леандер сел скрестив ноги и сложив торжественно руки, готовый для великого представления.
- Я говорила уже ранее, что мне нужно поговорить с вами, - продолжила я так спокойно, как только возможно. - Что это важно.
Мама слабо захныкала.
- И как это важно. Новая жизнь на подходе. В моей маленькой Люси.
Теперь можно было бы услышать, как падает булавка на пол. Сердан открыл рот ,и я могла чувствовать, как Сеппо возле меня замер. Родители Сердана побледнели. Мама громко подняла вверх нос.
- Да, вы правильно услышали, один из ваших сыновей мою Люси ...
- Научил паркуру! - крикнула я поспешно. - Это то, что я хотела сказать вам. Это был Сеппо. Сеппо научил меня паркуру. Но Сердан тоже занимался им. Я имею в виду паркуром. Мы занимались им все вместе, не только я одна.
- У тебя в животе ребёнок и ты занимаешься паркуром? - прокаркала мама в ужасе.
- Какой ребёнок? - спросили Сердан и Сеппо одновременно и потом поднялись такие галдёж и ругань и причитания, что у меня зазвенело в ушах. Семья Херувим была нежным церковным хором по сравнению с этим шумом. Только когда я три или четыре раза со всех сил проревела: «Я не беременна, это было недоразумение!», по крайней мере половина присутствующих поняла, что у Сердана, у Сеппо и у меня не будет ребёнка, и после двух дальнейших воплей это поняли так же мама и мать Сеппо. Родители Сердана больше ничего не говорили, а только качали непрерывно головами.