Директорский кабинет находился тоже в правом крыле, это была последняя дверь, с разницей, что коридоры тут подлиннее. «Акопян А. Г.» — гласила табличка.
Теперь Василий постучал сами и, услышав женский голос, приглашающий войти, распахнул дверь.
Тут все было по-серьезному: прежде, чем попасть к директору, надо было пробиться через секретаршу — ярко накрашенную блондинку лет тридцати.
— Здравствуйте, — поприветствовал ее Василий. — Мы к директору.
— Арсен Георгиевич разговаривает. Подождите, пожалуйста. — Она кивнула на потертые кресла. — У вас договоренность на двенадцать?
— У нас срочное дело, — сделав встревоженное лицо, проговорил я. — Очень срочное по поводу закупки крупной партии песка.
— Так вам не к директору, — сказала она. — Этим занимается…
— Но, помимо этого, есть предложение, которое точно будет ему интересно, — продолжил Василий.
Молодец! Схватывает на лету!
Поможем национальному производителю! Не дадим обанкротиться Завирюхину!
Секретарша заглянула к начальнику и сделала приглашающий жест, мы вошли. В кабинете все было… по-армянски, дорого-богато: стулья-троны, картины в золоченых рамах, массивный стол. А вот директор на армянина был совершенно не похож: каштановые волосы с проседью, снежно-белая кожа, нос-пуговка и розовые щеки.
— Здравствуйте, Арсен Георгиевич! — поприветствовал его Василий и, правильно сообразив, что это занятой человек, которому не до болтовни, перешел к делу: — У нас деловое предложение долгосрочного сотрудничества. Нам нужен песок. Нужна ли вам соляра? Хорошее качество, цена ниже рынка.
Глаза-маслины директора заинтересованно блеснули.
Глава 13
С миру по нитке
От Акопяна Василий выходил удивленным. Нет, не просто удивленным — ошарашенным тем, с какой легкостью директор согласился обменять песок на солярку. Он в нас вцепился, как коршун в ягненка, пытался выпытать, сколько у нас есть. Еле выкрутились, сказали, что сразу много нет, надо подождать, и цена будет ниже рыночной по понятным причинам. Поставщик — человек в деле новенький, рисковать боится. Акопян понял, что солярка будет слитой, то есть ворованной, и обрадовался еще больше — я не понял почему.
Спросил об этом у отчима уже в машине.
Потирая руки, Василий ответил:
— На бензоколонках бодяжат безбожно, нормальную солярку не найти. А воры пекутся о качестве. Наши брали соляру у водителей автобусов, но та тоже с заправок, поганая, зато дешевая. У вояк лучше. Ты ж собрался у тепловозистов брать?
— Надеюсь. Связи есть — Ирина и Толик. Кстати, можешь с Толиком поговорить, а то тетя Ира завистливая, может отказать.
— Да, поговорю. Телефонами мы обменялись. А сейчас куда?
— Давайте — по колхозам, пока впечатления не остыли. Так что там с баксами? — напомнил я, чтобы отчима раззадорить, а заодно проверить, как он держит слово.
Он надулся, усы встопорщились, кожа на лбу пошла гармошкой, отчего волосы на голове задвигались.
— Отдам дома, — после минутной паузы буркнул он.
— Какие колхозы есть поблизости? — продолжил я. — Нам интересны семечки подсолнечника, которые можно переработать на масло. Зернохранилища. Покупаем зерно, везем на мельницу, получается мука и отруби. Муку — продавать, отруби — в колхозы, но лучше отсыпать бабушке, у нее свиньи, остальное оставить на мельнице как оплату за услуги. Что такое поблизости есть? И холодильник с фруктами — где?
— Холодильник и это все — севернее. Пшеницу растят тоже севернее, я точно не знаю где.
— Сколько ехать? — спросил я.
— Часа полтора, — ответил он. — Только заправиться надо здесь. В селах бензин совсем плохой.
Я достал из рюкзака ежедневник, подаренный дрэком, куда перенес все расчеты и контакты, меня интересовал телефон бригадира, у которого затаривалась бабушка, но напротив него была пометка «домашний», значит, сейчас ему звонить бесполезно. Ну и ладно, все равно вопросы решаются с директорами.
Сегодня покатаемся по ближайшим колхозам-совхозам, завтра сделаем вылазку севернее, будем искать пшеницу, мельницы, предприятия, где делают масло из семечек. Как хоть оно правильно называется, это предприятие? Оно при колхозе или отдельно? Я спросил это у отчима, он мотнул головой и сказал другое:
— Как-то один мужик рассказывал, заехал он в отдаленную станицу, и у него стал кончаться бензин. Давай он заправку искать. Ему чуть помогли водители, отлили бензина, рассказали, где заправка, он туда поехал, заправился. Что в бак не долили, то ладно. Машина стала дергаться — поганый бензин. А потом встала. Прямо посреди степи. Представь: август, пекло, +40 и никого, кто бы на буксир взял. Все немногие мимо проезжают. Он психанул, завел машину — та поехала. Два километра проехала и встала. И так километров десять. Люди останавливались, пытались разобраться — без толку.
— И что сломалось? — спросил я.
— Бензонасос — от плохого топлива. И это не самое страшное. Мог и мотор крякнуть. Потому армян тот в нас так вцепился. Чистая неразбавленная соляра ниже рынка — это ж мечта! — Он посмотрел на меня, выпучив глаза. — Машины ломаются, их ремонтировать надо, а так будут ездить без проблем. Только где столько соляры взять? У тепловозистов столько нету.
— Кстати, вон заправка. — Я кивнул вперед. — Почем, интересно, дизель?
Мы подъехали к колонке.
— Шестьдесят восемь рублей, — сказал отчим то, что я и так увидел, АИ-95 был 79 рублей.
Теперь хоть понятно, от чего плясать. По идее, машинисты должны сбывать соляру немного дешевле. Если рублей на десять, этого маловато, заморачиваться не стоит. Разница с заправками должна быть хотя бы двадцать! Иначе весь смысл теряется.
По закону сохранения всего, деньги не берутся из ничего, нам по-любому придется вложиться поначалу, а уж дальше запустить процесс и гонять грузовик туда-сюда. Хотя те, кто нас интересует, располагают собственным автопарком. Грузовик отчима понадобится, только когда за едой поедем.
Одно мне не понятно, что мешает руководству предприятий самим этим заниматься? Видимо, пока просто не сообразили.
Колонка заработала — запахло бензином. Василий с пистолетом, погруженным в бензобак, стоял ко мне спиной. Закончив, вернулся за руль и проворчал:
— Недоливают, шоб их приподняло да гэпнуло. Все недоливают! — ворчал он, заводя мотор. — Где-то больше, где-то меньше. И разводят — все. Наши-то машинки работают, а иномарки убиваются.
— Зато не надо больше думать о заправке, — сказал я.
Подумалось о том, что пока бензин у нас дармовой. А вот в 2025 году его стоимость приблизится к доллару. Точнее, будет 80 центов, по нынешнему курсу 960 рублей, в сто раз дороже.
Отчим меня будто не слышал, говорил о своем:
— Ни за шо не хотел бы иномарку. Как ее чинить? Где детали брать? Мою ласточку я и сам могу. А та поломалась — двести баксов отдавай. Они ж ведь не для наших дорог!
Подумалось, что для человека, готового выложить за пригнанный «опель» от трех до пяти тысяч долларов, это мелочи.
— Ну что, с богом! — Василий перекрестился на иконку Николая Чудотворца, откинул козырек, где у него скрывался целый пантеон святых, еще раз перекрестился. — Николай тут и был, когда я машину покупал. Чудом уцелел, от смерти спас водителя.
— Давно это было? — поддержал беседу я, глядя на низвергнутые ураганом тополя, валяющиеся в канавах, которые так и не убрали.
— Три года как, — охотно поделился он. — У меня был оранжевый «Запорожец», и вдруг сосед в аварию на «Волге» попал, ноги переломал, хребет сломал, машину разбил, — он погладил руль. — И предложил мне купить ее за полторы тысячи рублей. Ну как отказаться? Я со сберкнижки снял две тысячи и начал ее потихоньку восстанавливать. Сам. Этими руками! — Он отпустил руль, растопырил пальцы, снова схватился за него. — Крылья все не решусь покрасить, по разборкам собрал, геометрию кузова вытягивал. Но самое хорошее не это! Деньги-то на книжках пропали! Я тогда из-за денег с женой развелся, не простила она мне этого. Так бы сгорели — и все.