На нем были теплые спортивки, растянутые и собравшиеся гармошкой на коленях и икрах, вязаный вручную синий свитер и затертая советская олимпийка.
Смахнув каплю дождя с носа, я тоже выругался, ведь дождь — самое плохое из всего, что могло случиться, очень уж у нас ненадежный тент, если пшеница промокнет, ее не возьмут на переработку. Дальнобойщик сделал затяжку, недобро посмотрел на небо и накинул капюшон олимпийки на лысый красно-розовый череп.
— Здравствуйте, — подошел к нему я.
— Чего тебе? — буркнул он, осмотрев меня с ног до головы, на его лице читалось любопытство.
— Совет нужен опытного коллеги, — сказал я, посмотрел на небо.
— Ну? — еще больше заинтересовался он.
— Мы с отцом немного зерна привезли, — я проводил взглядом выезжающую фуру, где виднелись мешки муки. — В первый раз. С документами из колхоза, что это зерно…
Мужик расхохотался.
— Засуньте себе эти документы сам знаешь куда. Или подотрись. Тут своя лаборатория.
— Я уже понял. А скажите, как долго зерно проверяют? Сутки?
Дальнобойщик снова расхохотался.
— Ай, бизнесмены! Час! Заезжаешь вон туда, — он кивнул на эстакаду, откуда спускался зерновоз, — там берут пробы. Потом выезжаешь, ждешь. Узнаешь, все ли в порядке, и — на элеватор. Вон, видишь, — навес? Вон туда.
— А сколько ждать муку?
После этого вопроса у мужика случилась истерика, отсмеявшись, он ответил:
— Это как повезет. Звонить надо. Когда три дня, когда дольше недели.
Я мысленно выругался, посмотрел на очередь грузовиков. В лучшем случае к вечеру управимся. Сдадим муку на помол. Или есть другой выход? Конечно есть!
Но теперь были огромные сомнения в качестве товара, потому что заинтересованные в дальнейшем сотрудничестве не ведут себя так, как Мутко.
Дальнобойщик истолковал мое молчание по-своему, хлопнул по спине.
— Ниче, привыкнете, втянетесь.
— Нас водитель кинуть пытается, и тент паршивый, боюсь, намокнет пшеница, и тогда все. Мы банкроты.
— Это да, мокрую не примут, — согласился водитель и махнул на двор. — Вон там админкорпус. Попробуй договориться. Может, пожалеют. Вряд ли, конечно, но…
— А к кому обратиться? Кто такие вопросы решает?
— Хе, хваткий пацан! Будет толк.
— Директор? — спросил я, развернул ладонь, куда сразу же упали капли дождя.
— Не, директор — сильно круто. Антон Петрович есть такой. Это замдиректора, у него кабинет на втором этаже слева от лестницы. Беги давай, пока дождь не начался.
Другого выхода не было, и, поблагодарив ростовчанина, я рванул к админкорпусу, стараясь опередить дождь.
Внутри здания кишел народ, бегали женщины с документами, хлопали двери кабинетов доносились голоса, крик, на меня никто не обращал внимания.
Возле нужной двери я замер. Пошлют? Не пошлют? Только собрался постучать, как услышал басовитое бормотание в кабинете. Когда говоривший смолк, донесся крик:
— И что? И куда мне столько муки и отрубей девать? Склад завален! Берем только нал.
Опять бормотание. Басовитому ответили уже тише. Я сунул руку в нагрудный карман, где была наличность, вытащил пачку денег, отсчитал десять тысяч, разделил на две части, одну спрятал, другую зажал в руке. Дверь распахнулась, и из кабинета вылетел злющий бородатый мужик.
Что злющий — плохо, замдиректора, наверное, тоже злой. Но ему нужен нал. Насколько я понял, все сдают пшеницу, расплачиваются мукой или отрубями. Не дожидаясь, пока дверь закроется, я вошел, ведь от меня сейчас зависел успех нашего общего дела.
— Здравствуйте, Антон Петрович, — проговорил я, глядя на лысого невысокого мужчину средних лет с невыразительными чертами лица, такого увидел — сразу забыл.
От удивления он шевельнул надбровным валиком, где напрочь отсутствовала растительность. Я шагнул к столу и проговорил:
— Нам нужна ваша помощь, если вы не поможете, мы банкроты.
Я припечатал ладонью к столу две тысячных купюры и продолжил, не убирая руки:
— Мы с отцом решили заняться бизнесом, продавать муку. Сделали глупость — купили пшеницу, немного, всего три тонны, и привезли на арендованном авто с плохим тентом. Начался дождь. — Он глянул за окно, кивнул. — Если будем стоять в очереди, товар пропадет. — Я добавил еще тысячу. — И водитель отказывается ждать, а грузовик арендованный. Нам нужно срочно сгрузиться. — Еще тысяча. — Иначе все пропало, и мы банкроты. Поможете?
Еще тысяча. Антон Петрович посмотрел на меня, на деньги. Я убрал руку и добавил:
— Пожалуйста! В следующий раз мы будем покупать у вас муку напрямую без этого всего, если цена нас устроит.
— Сто двадцать рублей за килограмм, — холодно ответил Антон Петрович. — Второй сорт — сто рублей.
— Поможете? — спросил я, совсем обнаглев, подвинул папку, закрыв деньги.
Антон Петрович подтащил ее к себе вместе с деньгами.
— Еще раз, что нужно?
— Проехать без очереди на пробы и максимально быстро сгрузиться. Всего три тонны. И… сегодня же получить товар, вы ж сами понимаете, как это мало. А у нас машины арендованные, все оплачено. Не дайте прогореть!
— Три тонны — это смешно, — скривился он.
Я кивнул, холодея, что он деньги возьмет и не поможет.
— Сам уже понял, что глупость сделали. Хотя мы договорились расплатиться товаром, могу — деньгами или соляркой. Мало, да, но надо с чего-то начать.
— Тонну муки первого сорта сверх вашего возьмете? — деловито поинтересовался он. — Есть на чем везти?
— Есть, — я еще раз кивнул. — Купим.
— Стоимость помола в вашем случае… — Он прищурился, считая в уме. — Десять процентов от стоимости муки. У вас будет первый сорт… Если будет, если пшеница пройдет проверку. Стоимость тонны такой муки — сто тысяч. Итого тридцать тысяч.
Лучше получить тонну сверху и пойти на его условия, чем потерять всё, потому торговаться я не стал.
— По рукам.
— Значит, заезжаете, пока ждете результат из лаборатории, оформляем сделку, грузим нашу муку, — проинструктировал Антон Петрович. — А чего ты пришел, а не отец?
— Его водитель кинуть собрался, — признался я. — Машина-то арендованная. Вот он и сторожит товар. Давайте скорее — дождь…
Замдиректора рывком поднялся, накинул куртку.
— Идем.
Он сел в ржавую оранжевую «двойку», припаркованную возле админкорпуса, жестом пригласил меня в салон, и мы поехали мимо очереди из грузовиков, остановились напротив грузовичка Анатолия. Я вылез, в двух словах объяснил отчиму, что к чему, он поджал губы, и я сказал:
— Муку куплю за свои. Не переживайте.
Воспрянув, он направился к своему «КАМАЗу», а я уселся рядом с Анатолием, чтобы он никуда не свинтил. Подпиравший его «Зил» отъехал.
— Едем за этой машиной. — Я указал на «жигуль».
Беззвучно матерясь и уничтожая меня взглядом, Анатолий покатил за «двойкой», а за ним пристроился «КАМАЗ».
— Если с пшеницей кидалово, и она негодная, денег заплатим только за час, — пригрозил я.
Анатолий покраснел.
— Я тут при чем? Я просто водитель.
— Кидала вы, вот при чем, — проговорил я. — Знали про очередь, ничего нам не сказали, чтобы побольше с нас стрясти. Нет вам доверия.
Водитель поджал губы и смолчал.
Дальнобойщик, который мне помогал, уже раздобыл пропитание и отобедал пирожками, допивал кофе. Видя, как мы проезжаем мимо, показал «класс».
Дальше я поехал с Анатолием на эстакаду, где сотрудник лаборатории должен был брать пробы пшеницы, а Василий — на склад за мукой. После взятия пробы мы с молчаливым Анатолием встали внутри хоздвора у забора, дожидаясь результатов. Загрузившись, Василий поставил «КАМАЗ» рядом с грузовичком, перекрывая Анатолию выезд, вылез на улицу, проверил тент, которым накрыли пшеницу и кивком пригласил меня выйти.
— Как ты это сделал? — шепотом спросил он. — Ну, договорился.
Я пожал плечами и сделал невинное лицо.
— Попросил нам помочь. Пообещал купить муку, узнав, что им нужен нал.