В девять вечера, когда мы собрались расходиться, Боря сказал:
— Кабанов не вернулся. Они ж драться еще не научились, а те типы, что во дворе терлись, реально страшными были. Может, позвонить кому-то из них, пока мы здесь?
— Думаешь, на них напали гопники? — спросил Илья, и в его голосе проскользнула настороженность. — Зачем?
Гаечка объяснила:
— Зачем… затем, что у Райки сережки золотые!
Вот теперь и я заволновался. У Кабанчика дома точно не было телефона — откуда ему в общаге взяться? Про остальных я не знал.
— Вроде ни у кого, — ответил Илья. — Давайте к Кабанчику сходим, он же рядом совсем, в Алисином доме, все сразу станет ясно.
Илья забрал приставку и отнес домой, а потом мы всей толпой отправились в общагу, возле которой, точно зомби, шарахалась алкашня. Аж не по себе стало. Но заходить внутрь не пришлось, Алиса пробежала через клумбу к окну на первом этаже, где горел свет, постучала. Никто не отреагировал, и она потарабанила сильнее.
Колыхнулась занавеска, и выглянула мать Сани — осунувшаяся, аж черная, красноглазая.
— Саша дома? — крикнула Алиса.
Женщина исчезла за занавеской. Мы переглянулись.
— Я же говорил, — буркнул Борис.
Алиса снова собралась стучать, и тут из общаги, едва не споткнувшись о распластавшегося пьянчугу, выбежал Кабанов.
— Че стряслось?
Камень с плеч скатился. Илья ответил:
— Боря сказал, во дворе были гопники, вот, мы пришли проверить, все ли в порядке.
Саня почесал макушку.
— Ага, были два шныря, но они ваще в другую сторону пошли. Но за заботу — спасибо.
Ну и слава богу, что обошлось! Теперь можно и домой со спокойным сердцем.
Завтра с утра должна приехать бабушка, чтобы забрать маму и Наташку с Борисом к ней, потому домой я пошел пешком, оставив мопед на базе.
Теперь мысли были о Рамиле. А вдруг — мечтать так мечтать! — толчок, который я ему дал, откроет ему путь в большой бокс, и он станет вторым Пакьяо? Он такой же стремительный и неугомонный. Вот было бы здорово!
Из-за маминого дня рождения Наташка решила пропустить репетицию и свидание — все-таки раз в году такое событие. Но утром не удержалась от ворчания, что-де в выходной не выспаться, отстаньте, нелюди, своим ходом доберусь! Боря ее поддержал и тоже остался валяться.
«Победа» приехала ровно в семь. Когда мы с мамой спустились, навстречу нам шагнул разодетый Каналья с таким огромным букетом белых роз, что он полностью скрывал торс.
— С днем рождения, Оленька! — проговорил он, вручая маме букет, а после — небольшой пакетик.
— Алексей, вы… То есть Леша, ты с ума сошел! — выдохнула мама, взяла букет, ткнулась носом в цветы, скрывая румянец, и так растерялась, что не заглянула в пакетик. — Я поставлю их в вазу, завянут же. Господи, какая красота!
Она упорхнула в подъезд, а Каналья остался стоять, провожая ее томным взглядом. Вернулась мама быстро, раскрасневшаяся и свежая. Когда в эту реальность пришел взрослый я, мама была усталой серой женщиной. Теперь же она красила волосы в медный, подводила глаза и выглядела максимум на тридцать пять.
— Я не могу это принять! — Она вернула Каналье пакетик. — Они ж французские! Это сумасшедшие деньги!
Ага, Леха подарил ей духи якобы французские, она не приняла, и сейчас у него был такой вид, словно кто-то умер.
— Наташе отдашь, если не нравится, — решил настоять Каналья. — У меня нет на примете никого, кому бы они подошли. Пожалуйста, Ольга, не расстраивай меня!
— Возьми, чего телишься? — прикрикнула бабушка, выходя из машины и потягиваясь — мама послушалась и уронила:
— Спасибо.
Бабушка обняла ее, поцеловала в лоб.
— Доченька моя любимая! Подарок ждет тебя дома. Как же я счастлива, что ты вернулась!
Мама оцепенела, в ее глазах заблестели слезы. Ну вот, опять собралась сырость разводить! Хотя понять ее можно: семнадцать лет она терпела только унижения от отца, и тут вдруг — столько внимания и любви!
Подарок ей я подарю, когда вернусь из областного центра. Хочу купить что-то, что ее действительно порадует. Как раз подумаю в дороге. И не беда, если придется отдать за эту вещь ползаработка.
Потому учиться в пути не получилось, я думал о маме. Что ей надо? Яркий пуховик на зиму? А вдруг не понравится? Сапоги кожаные? Нет, одежду пусть сама покупает. Но что тогда? Все женщины мечтают о кухонном комбайне. Вещь дурацкая и дорогая, я пока не потяну. Духи Каналья подарил, деньги — по́шло, мы их просто проедим, и никакой памяти не останется. Кухонные принадлежности подарить, например, тот же сервиз? Нет, прошли те времена, когда хрусталь и фарфор были валютой. Сервизы берегли, не использовали по назначению, а выставляли напоказ. Сейчас же они продаются задешево на блошиных рынках, потому что людям нечего есть, а фарфором сыт не будешь.
Золотые сережки купить у валютчика? Можно было бы, но вдруг у него их нет с собой? Раньше надо было подумать и заказать.
Что же маме нужно? Новый телек, о котором она мечтает, однозначно не потяну, да и блажь это — покупать технику по цене земельного участка.
Решение пришло, когда мы с Канальей зашли в кондитерку, где продавщица, похожая на свежую сдобную булочку, брала у нас по две-три пачки. В очереди из трех человек стояла модница в «мальвинах», с лентой, перехватившей волосы, и с сумкой из кожаных лоскутов. «Руби Роуз» — «Дольче Габбана» наших дней. Вот что она хочет! Большую кожаную модную сумку! Помнится, мама рассказывала, как коллега пришла на работу с такой, все обсудили обновку и решили, что ее подарил любовник — откуда у простой медсестры такие деньги.
Так что, продав пак кофе и заработав свою сотку, я побежал на рынок, нашел точку с сумками и пакетами, взял подарок маме аж за тридцатку, глянул на барсетку — завтра ж у отца день рождения. Но вспомнилось, как мы ходили в обносках, а Лика модничала, и я ограничился простым кошельком. А чего вы от пацана хотели? Откуда у меня деньги?
Вопрос с подарком решился, и на обратном пути я прочитал географию и литературу. Потом на рынке обменял полтинник на доллары у своего тезки, узнал, что вскрывших его квартиру домушников никто не поймал — наверное, это были гастролеры, укатившие в другой город.
После мы поехали на вокзал забирать запчасти для «Опеля» и некоторые расходники на «Жигули», к бабушке попали лишь в начале пятого.
Мама и тетя Ира смотрели телек в зале. Натка и Борис ходили вокруг стола и роняли слюну. Я вошел первым и, вытянув перед собой сумку, проговорил:
— Мамуля, поздравляю тебя с днем рождения!
— Это ж столько денег! — Мама встала, закрыв лицо руками.
Показалось, или я прочел во взгляде Ирины бешеную зависть? Мама сгребла меня в объятия:
— Спасибо, сынок!
Ну а как не завидовать, когда собственный сын ничем не интересуется, никуда не стремится? А тут сопля зеленая такие успехи делает⁈
— Я Наташе уже показывала, — протараторила мама. — бабушка мне подарила кухонный! Комбайн! Пойдем покажу…
Мы направились к выходу под возмущенный возглас Бориса:
— Давайте уже есть! Я ща сдохну!
Мама проигнорировала его реплику, но вдруг замерла в дверном проеме, обернулась ко мне.
— Совсем забыла. Еще утром звонил Илья, тебя спрашивал.
— Что хотел?
Мама пожала плечами.
— Потом еще дважды звонил, напоминал, чтобы ты его набрал.
Дурное предчувствие холодом разлилось по позвоночнику, сжало горло, я шагнул к телефону и принялся крутить диск. Тр-р-р, тр-р-р. Как же удобно, когда вместо него — кнопки!
Мама уронила с упреком:
— Давай потом, гости ждут!
Но я приложил палец к губам.
— Я быстро. Это что-то срочное.
Послышались длинные гудки. Щелчок — и Илья выдохнул в трубку:
— Да!
— Илья, привет. Это я. Что случилось?
— Базу ограбили, — сказал он мрачно. — Ночью вскрыли замок. Чашки, блюдце… Мой магнитофон. Вот нафига его оставил, дебил⁈ Твой телек. Все вынесли.
Я закрыл глаза, сглотнул и добавил:
— И Карпа?
— Да. Мопед тоже увели.
Огромных усилий стоило не выматериться и не ударить стену кулаком, на я сдержался. Не стоит портить мамин день рождения, она будет из-за меня переживать. Вихрь мыслей за секунду пронесся в голове. Расспрашивать про ментов, когда мама стоит и слушает, не стоит, потому я шепнул, прикрыв трубку рукой: