Сами прыжки прошли благополучно. Декабрь – темный месяц, а когда поднялись на 400 м, над облаками оказалось синее небо и сверкающее солнце. Для меня это было открытие! Я сделал вывод, что как бы темно и трудно не было в жизни, нужно помнить, что над головой – обязательно светит солнце.
Совершить первый прыжок мне помог мой командир – начальник медпункта капитан м/с Генрих Александрович Гвоздев. Просто он дал мне сделать это самостоятельно и не выталкивал меня, как это часто делалось. Там, наверху, было незабываемо: светило солнце, небо было синим, а внизу плыли белые облака! Я прыгнул с порожка аэростата, обняв запасной парашют «как мать родную», и оказался в «молоке» плотного облака. Скоро внизу открылось заснеженное аэродромное поле, на котором люди казались черными муравьями. Собрали и дотащили мой парашют санитары, а мне, прямо в заснеженном поле, был вручен значок парашютиста. Крещение состоялось.
Отец рассказывал, что в 1931-ом году он в составе слушателей Военной академии связи участвовал в совершении парашютных прыжков где-то под Ленинградом. Нужно было из фюзеляжа самолета вылезти на крыло и спрыгнуть с него в сторону хвоста. И все это проделать на ветру. Он сделал все, как велели, но когда приземлился, оказалось, что брюки-галифе у него были разорваны по шву. В таком виде добирался до дому.
Под Новый год мне было присвоено очередное воинское звание старший лейтенант м/с. Отметили.
Будни врачебной работы давали основания для размышлений. Я уже тогда понял, что врачебная культура предполагает как ее внешние проявления, так и внутренние – содержательного свойства. Эти требования рождены тысячелетним опытом врачебного сословия. Они впитали воззрения Гиппократа, нравственную позицию Чехова и Вересаева, опыт советских врачей. Наиболее существенны и трудны в воспитании требования к внутренней культуре врача.
Эрудиция, умение работать с книгой, умение говорить и особенно слушать людей, умение убедить их, знание и понимание искусства – вот некоторые из признаков внутренней культуры врача.
Врачи – по социальному определению – интеллигенция. Некоторые делят ее на «низшую» и «высшую». На самом деле, речь может идти о врачах еще или уже не интеллигентах и о небольшой прослойке подлинных интеллигентов. К первым может быть отнесено студенчество, к уже не интеллигентам относятся врачи, так и не поднявшиеся к высотам своей профессии.
Одной из составляющих культуры врача является культура политическая. Врач, как никто, близок к народу, обладая специфическими возможностями влияния на людей и оценки уровня их жизни. Он постоянно сталкивается с проявлениями социальной несправедливости, с положением бедноты, с имущественным цензом на лекарства и диагностические исследования, на условия размещения в стационарах и т. д. Все это проблемы не только медицинские, но и социальные, а значит, политические. Врач обязан иметь «социальные» глаза, иначе он слеп. Так думал я тогда, так думаю и сейчас.
И нынешняя (российская) армия по своей классовой сущности по прежнему – рабоче-крестьянская. Парадокс состоит в том, что ее основное предназначение теперь – защита награбленного отечественной буржуазией. Если этого не понимать, трудно лечить рабочих и крестьян, одетых в солдатские шинели.
Важен и национальный аспект врачебной культуры. Помню, в наш медпункт из роты перевели только что призванного узбека Эшанкулова. Маленького роста, очень худой и слабый, он отставал в солдатской учебе, плохо говорил по-русски, не умел ходить на лыжах. Перевели к нам с просьбой откормить и позволить ему окрепнуть и втянуться в службу. В медпункте в то время служили санитары – все из Западной Украины: Лопатко, Холявко, Бородавко, Лавриненко, Коростыленко и Цвик. Ребята здоровые, упитанные и спокойные. А Эшанкулов среди них выглядел как ребенок. Черненький, черноглазый с морщинистым смуглым лицом. Сразу мы ему доверили лишь печку топить. Он быстро влился в общую благожелательную атмосферу медпункта, окреп, освоил укладку парашютов, справлялся с обязанностями дежурного. И мы решили нашего приемыша в роту не отдавать: прижился. А когда вышел срок службы, он еще на полгода оставался в медпункте, жил с санитарами и питался с больными в лазарете. Но каждый день ездил в город, в аптечный склад, куда мы помогли ему устроиться. В Узбекистан он уже не вернулся.
Помощь в адаптации солдат, призванных из национальных республик Советского Союза, в их приобщении к малознакомой им культуре, в учете их физических сложностей в условиях северного климата была задачей не только командиров и комиссаров, но и медицинского состава. Мы-то знали, что этим людям служить было тяжелее, и они чаще болели.