Совершенно случайно прибыл раньше назначенного времени на полчаса. У Энтони Харта был пациент, ну, окей, подожду. Какой-то омега, увидев «свободные уши» принялся рассказывать мне о своей семье. Жутко хотелось послать эту трещотку куда подальше, но я мужественно вытерпел целых двадцать минут. Потом из кабинета выскочил киндер и радостно кинулся к омеге хвалиться плюшевым зайчиком, которого ему подарил добрый дядя-доктор.
Я ведь не собирался влюбляться.
Коротко стукнув в дверь, заглянул в кабинет и увидел, как доктор Харт – в брюках, все-таки, – потягивается, словно длинолапый кот. Устал, бедняжка? С каким удовольствием я размял бы ему шею и плечи. Да и не только их.
В штанах стало тесно – да что ж такое! – но я мысленно напомнил себе, что сейчас не время:
— Кхм-кхм. Можно?
— Да, пожалуйста, — он оглянулся. — Вы? Но я же…
— Доктор, — проникновенно сказал я, — у вас нежные руки и никому другому я свою драгоценную персону доверить не могу. Вы же не можете мне отказать, правда? Клятва Гиппократа, и все такое…
Энтони рассмеялся, запрокинув назад голову, а потом кивнул на кресло:
— Прошу, больной! Присаживайтесь.
Больной… А где же зайчики и котики?
Стоило снова втиснуться в это недокресло, как вернулись все мои страхи. Не знаю, может у кого-то и выходит побороть свою фобию, а вот у меня херово получается. Почувствовал, как под пальцами выгибаются подлокотники. Хлипкая какая у них тут мебель. Хорошо еще он «зуделку» свою не включил. От одного воспоминания о ней меня бросило в холодный пот.
— Вы слишком напряжены, мистер Руман.
И положил мне на грудь салфетку, на сей раз с коняшками, медленно расправил, и, совсем как вчера, меня окутал его аромат.
Я кивнул, потому что голос отказался повиноваться, а тут еще и лампа зажглась, заставляя зажмуриться. Какого черта у них такой яркий свет, что из глаз слезу вышибает?
— Я ничего страшного и больного делать не буду, малыш. Просто посмотрю.
Одно слово нежности чуть приглушило охватившую меня панику.
— Ну, же! Ты вчера был такой храбрый мальчик. Не стискивай так зубки.
Чувствую, как он склонился надо мной, и воображение дорисовало все остальное. Как его тело прижалось ко мне, как его пальчики проникли за ремень брюк, чуть-чуть не доставая до самого чувствительного места, а ведь так хочется, чтобы...
— Расслабься, — шептал он, и я почувствовал, как молния плавно скользнула вниз. Теперь его ладошка может оказаться именно там, где мне надо и я, инстинктивно, развожу ноги чуть шире, насколько позволяет мне это проклятое кресло. Это уже не фантазия? Это реально?
— Открой ротик пошире. Покажи мне свои зубки. Они такие же крепкие, как и ты весь, детка?
В свете всего происходящего его вопрос прозвучал достаточно двусмысленно, тем более что «крепок» я как никогда. Не могу понять, он всегда так разговаривает, или со мной заигрывает? Или, блядь, со всеми? Убью этих всех по одному.
Рядом кто-то застонал, но мне нет дела ни до чего, кроме поглаживающих пальцев. Кажется, один из них проник мне в рот? Или это его язык? Неважно. Я с готовностью приму все, что он захочет мне дать. О-о, как же мне хочется почувствовать его вкус, вылизать всего, от симпатичного курносого носика до розовых пяточек, уделив особое внимание потайному местечку между его ног. Я бы лизал и сосал до тех пор, пока он не начал меня умолять, извиваясь всем телом, тогда я…
Пиздец подкрался незаметно. Оргазм нахлынул столь внезапно, что я даже испугался. Осознание того, что я, в общем-то, нахожусь не у себя дома, а в месте, где кто-нибудь в любой момент может заглянуть в кабинет, накрыло меня холодной волной, и я распахнул глаза, чтобы встретиться взглядом со смеющимися глазами цвета темной бирюзы. Лицо моего ненаглядного в нимбе света выглядело ангельски-нереально. Он улыбался, лукаво и нежно, а не насмехался надо мной.
— Все хорошо, умница, — еле слышный шепот.
Взгляд Энтони опустился вниз, и я почувствовал в своей руке комок влажных салфеток.
— Рана заживает хорошо, так что в очередном визите к стоматологу нет необходимости. Но в следующий раз, постарайтесь не затягивать с посещением клиники. Это в ваших же интересах. Оплату внесете на выходе. Всего хорошего, мистер Руман.
И омега с невозмутимым лицом скрылся в своей комнатке, словно между нами ничего не было, а я, слегка ошалев, вытерся и поплелся на выход, пытаясь придумать, как продолжить знакомство. Можно, конечно снова явиться к нему под видом клиента, но эта идея была быстро отвергнута. Он опять сошлется на свою этику и ничего более серьезного у нас так и не будет, если вообще не выставит меня из кабинета.
— Как вам доктор Харт? — давешний бета с любопытством смотрел на меня. — Жалоб, претензий нет?
— Чудо, а не доктор! — выдохнул я, соображая как бы мне выманить у этого хера телефончик или адрес Энтони.
— Да? Странно… — протянул бета.
Я посмотрел на него. Противный какой, чем это ему мой Энтони не угодил?
— Почему странно?
— Ну, он же детский стоматолог.
Я охуел!
— А вы у него первый взрослый пациент.
Я обрадовался. Детский? И я у него первый? Это прекрасно, значит, кроме меня он ни перед кем так не заголялся. Значит, буду последним!
Хорошо, что цветочный магазин был рядом, иначе пришлось бы мне ждать встречи до завтра.
— Энтони, разреши пригласить тебя на свидание?
Он удивленно оглянулся:
— Вы? Но я же уже сказал, что…
— Сказал. Но я подумал, что твое рабочее время окончено, а я здоров, так что ничего мы не нарушаем. А если снова нельзя есть два часа, то я хотел бы пригласить тебя хотя бы в кино.
— Извини, но я детский стоматолог. Собственно я не должен был тебя принимать, просто все врачи уже ушли, а я задержался. Да тут еще и с Лойдом поссорился, бетой, что сидит в регистратуре. Вот он тебя ко мне и впихнул. Отомстить решил.
— А я знаю. Надо этому Лойду спасибо, что ли, сказать. Если ты голоден, я куплю тебе гамбургер возле кинотеатра.
— И колу без сахара! — рассмеялся Энтони, забирая у меня букет из тринадцати розовых цветков с непроизносимым и совершенно незапоминающимся названием. — Почему я?
— Потому что ты умный, смышленый, красивый, пахнешь просто супер, и мне очень нравишься.
Теперь у меня есть свой собственный стоматолог, которого я не боюсь ни капельки. Просто люблю его, особенно, когда он в белом халатике подходит ко мне и говорит:
— Детка… открой ротик…
Конец