— Папа, мы вареники лепим! С ягодами.
Минин хорошо помнил вкус из детства — вареники с вишнями, густо политые сметаной. Мать бывало наготовит, и набьются в гости сослуживцы отца. Хорошее было время. Не часто собирались, но когда получалось, то одна большая семья. Неправда это, что в гарнизоне жизнь собачья. А Ольга так говорила. Не хотел Александр сейчас о ней думать!
— Вареники — это хорошо, — ответил он. — А что же главный повар у нас в муке? Идем умоемся.
Долго сидели за столом, разговоры все около кафе крутились. Потом, на историю Лаки перешли.
Ася рассказывала про свою подругу Майю. И чем дальше, тем выходило печальнее.
— Мы с ней вместе в детском доме были, как сестры. Тут недалеко в городке интернат. Но она позже меня попала, в шестом классе, а я с первого там. — Ася рассказывала об этом просто, без надрыва. От этого становилось страшнее. Она продолжала: — Местные в город не выбиваются, тут оседают, у нас так и говорят: «пятидесятый километр», в городе кому нужны? Раньше работы в округе много было, по берегу здравницы, дома отдыха, базы, детские сады летние, потом еще гостиница. И обслуги везде требовалось. Вот местные и устраивались. Родители Майи так даже домик получили в Александровской, мои — нет. Меня тетя взяла в Огоньки, но это уже потом, после детдома, когда я выросла. А у Майи родители то ли погибли, а может, сами отдали её, она не рассказывала, толком никто не знал. Еще брат у неё был, служил где-то, воевал, вот он точно погиб. Это все неинтересно, росли, учились. Потом к лошадям бегать стали, нас наказывали, а мы все равно. Прилепились к конюшне. Клуб тогда только начинался, не так было, как теперь. Мы и денники чистили, сено разгружали, за лошадьми смотрели. Чего только не делали. За это можно было взять лошадь из смены. Тренер Наташа с нами занималась. У Майи гораздо лучше выходило, чем у меня, и лошади её чувствовали. Но нельзя ей было, никто не знал, кроме меня, а я не выдавала. Она просила…
— Что же нельзя? — Татьяна Петровна перемыла тарелки и кастрюлю и только тогда села за стол. Она категорически не хотела пользоваться посудомоечной машиной.
— Сердце у неё болело, врожденный порок. Может, если бы операцию раньше сделали, то она бы и жила, а так… — Ася с трудом сдержала слезы.
— Пойду я Женю уложу, — вздохнула мать Минина.
Девочка не противилась, после долгого, наполненного впечатлениями дня она засыпала на ходу.
Когда Татьяна Петровна увела Женю, Минин спросил:
— Это Майя ездила на Лаки?
— Да, — кивнула Ася, — он норовистый был. Никто, кроме хозяина, с ним сладить не мог, а хозяин редко появлялся. Купил Лакрейма для развлечения, или подарили, и поставил у нас. А с такой лошадью заниматься надо, Лаки красавец был, он бы призы брал — это точно. Если бы Майя была здорова! Она когда в больницу на операцию шла, то мне его передала, сказала, что если не вернется, то… чтобы я с ним продолжала заниматься. Она предчувствовала, наверно…
Ася замолчала, но Минин ждал, он понимал, чего-то девушка не договаривает. И не ошибся. Она вздохнула и продолжала.
— Про Майю болтали всякое, только это неправда. И если вам кто скажет о ней плохое — не верьте. Ничего у них с Александром Сергеевичем не было.
— Это хозяин Лакрейма?
— Да. Он с Майей познакомился, и у них… они гуляли вместе. Домой он её отвозил на машине. Один раз заночевал. Вот и начали болтать. Думаете, про меня не начнут? Татьяна Петровна зря уговорила, я если останусь у вас, то и начнут.
— Не начнут, Ася, путь только попробуют, — Минин встретился ней взглядом. Долго смотрел. — А что же дальше было? Что этот Александр Сергеевич? Не мог ей помочь?
— Она скрывала от него, что больна. Он мог бы. И с собой её звал.
— Куда?
— За границу, он дипломат. Только не поехала бы она по-любому. Он женат, и дочка у него или сын, я точно не знаю. Майя не стала бы семью разбивать. Это нельзя…
— Это нельзя, — задумчиво повторил Минин. — Да, жалко Майю.
Ася хотела сказать еще что-то, но тут вернулась Татьяна Петровна.
— Саша, иди ты. Никак я не могу с ней сладить! Не засыпает.
— А можно я? — вызвалась Ася и сама же своих слов испугалась. А мать Минина обрадовалась.
— Правда, давай попробуй ты, а то Женя с Сашей полночи будет колобродить, я их укладывания знаю. Идем.
Минин остался один и все думал об этой истории, о Лаки, о Майе, но больше все-таки об Асе.
Татьяны Петровны долго не было, когда вернулась, то сказала шепотом, как будто могла разбудить: