Вот так погружённый в раздумья Толик подошёл к дому, где раньше проживала его жена. Время после семи, Александр по его расчётам должен уже быть, дочку из садика же до пяти, ну на крайний случай до шести забрать надо.
В подъезде, видимо, никто не убирал, валялись окурки, да и грязи чуть ли не по колено. Дом, старая хрущёвка, ничем от его собственного не отличался, ну кроме грязи в подъезде. На нужном этаже площадка была чистой, к перилам прикреплена баночка для окурков, пустая. Дверь в квартиру хорошая, железная, массивная такая, крашенная в тёмно-коричневый цвет. А вот звонка не было, пришлось стучать. Но ему никто не открыл. Толик подождал немного и постучал сильнее. Ничего.
Спустился по лестнице, посмотрел в окна. Все тёмные. Решил ещё раз подняться и постучать к соседям. Но дверь квартиры напротив оказалась приоткрытой на цепочку, и старушечий, дребезжащий женский голос спросил:
— Что шастаешь туда-сюда, я сейчас милицию вызову, будешь знать, как шуметь!
— Да я к соседям вашим, но, похоже, не застал. А что шумлю — простите, звонка у них нет, а дверь железная гремит уж больно.
— К соседям? А почём мне знать, что ты не вор? Вон в сводках новостей про воров каждый день рассказывают. Говорят, они тоже с виду приличными людьми кажутся. Вот как ты прямо.
— Был бы я вор, вскрыл бы двери так, что вы и не услышали бы.
— Ай! Обижаешь! Я всегда всё слышу!
Анатолий понимал, что бабушке просто скучно, и он в данный момент для неё невероятное приключение и возможность поговорить, а значит, это надо использовать в своих интересах.
— Так, может, и где соседи ваши знаете? И скажите, стоит мне их ждать или в другой раз прийти лучше?
— На работе, где им быть. Саша охранником в ночном клубе, он с час как на работу ушёл. А жена его к маме рожать поехала. Родит, поживёт там на всём готовом, оклемается, а потом уже с дитём домой к мужу вернётся.
— А дочка где?
— Чья дочка? Ты что мне голову морочишь, а, милок? Первого ребёночка они ждут.
— Саша Минин — первого?!
Бабушка отступила вглубь квартиры, прикрыв дверь. Анатолий уже испугался, что больше ничего не услышит, но оказалось, что его собеседница сняла цепочку и, распахнув вход, пригласила его к себе в дом.
— Не Минин это, другой Саша, — говорила она, пока Анисимов разувался и вешал пальто на крючок. — Минин съехал давно. Давай мы с тобой, мил человек, чаёк выпьем, да я на все вопросы отвечу. Вот у Минина да, дочка Женечка, пять лет ей, а может, уже шесть. Ты сам кем ему приходишься?
— Жили в одном городе, мамы наши общались. А тут думаю, дай-ка я заскочу, проведаю его.
— Золотой человек у него мама, как трагедия эта с Ольгой случилась, так приехала и порядок в доме навела, и ремонт не бог весть какой, но сделала. Квартиру неплохо они продали. А мне что, только плюс. Эти-то не шумят и не ругаются.
— Обижал, что ли, Сашка жену? И что с ней случилось?
— Он её обижал? Скажешь тоже! Ты в чай больше двух ложек сахара не клади, врачи говорят, что вредно это. Сахар — это белая смерть. А ещё от него бывает диябет, так-то такая болезнь, что врагу не пожелаешь. У Клары с третьего подъезда был этот самый диябет, ей ногу отрезали, она и слегла, недолго мучилась, померла бедная. — Бабушка достала из кармана платок и промокнула глаза. — Алевтина Никитична я, а то нехорошо, чаи распиваем, а не познакомились ещё. Тебя-то как звать?
— Анатолий.
— Так вот, лентяйка была Ольга, в доме бардак, за ребёнком не следила, только дёргала дочку и орала. Туда не ступи, то не делай. А ребёнку-то и побегать охота, и в снежки зимой поиграть, и по лужам потопать. А она ругала Женечку, чтоб не запачкалась та, а то стирать некому. Это при матери живой стирать некому! И на мужа тоже всё наговаривала: и тут он не такой, и там не вышел. И не поздоровается никогда с соседями, королева же. Вначале они неплохо жили, в Турцию отдыхать летали, а потом… Клара Женечку подкармливала, если та с отцом была. А он на любую работу соглашался, и бутылки собирал, и вагоны разгружать ходил, а толку — всё прахом, всё. Не хозяйка она и не женщина, одно слово — королевишна. Саша-то красавец, и дочка прелесть, только от худобы светится. Вежливый парень, воспитанный, и сумки донесёт, и прибить что, подсобить никогда не откажет. Довела его Ольга до ручки, но Бог сжалился и прибрал её. Теперь, может, жить начнут они с дочкой по-человечески.