Но Эйдэрду было плевать. Он знал, что его репутацию подобные мелочи не разрушат. Когда-то, ещё в юности, осознав, что у него нет дара покорять сердца и вызывать симпатии, Эйдэрд обнаружил другой дар – вызывать в людях страх и ненависть. И понял, что тёмный талант вполне успешно заменяет светлый. В конце концов оба приводят к одинаковому результату, к тому же тёмный быстрее.
Поначалу с принцессой всё шло по проверенному сценарию: она ненавидела его и боялась, как и все остальные. И Эйдэрд так и не смог уловить момент, когда у девушки проснулись к нему совсем иные чувства. Возможно, она и сама этого не поняла. Вот только Леолия не умела лгать. И каждый раз, заглядывая в эти медовые глаза, он видел, как её тянет к нему. Где-то там, за ненавистью.
Первая любовь, что б её. Наивная и очень явная.
И он влип.
Медведь, влипший в мёд. Смешно.
Эти чувства никак не входили в его планы. Но и лгать себе не имело смысла. Всё оказалось серьёзней, чем он думал. Первая любовь случилась не только с принцессой. И это противоречило тому, что он обязан был сделать.
А потому, когда началась война, Эйдэрд почти обрадовался. Здесь он чувствовал себя на твёрдой почве: сражения, планы, авангард, арьергард, ночные вылазки, марш-броски – всё знакомо, всё логично, без ненужной раздвоенности чувств и мыслей.
Есть враг и его нужно уничтожить. Либо он уничтожит тебя.
Но очень сложно видеть врага в девушке, которая доверчиво льнёт к тебе и заглядывает в лицо снизу-вверх. Которая не строит коварных замыслов и планов, не пытается тебя обмануть, которая искренне ненавидит и не менее честно любит. Он бы дорого дал, что бы на месте Леолии оказалась хотя бы та же Алэйда. Либо кто-то иной, более корыстный, более хитрый и коварный. Но Лео…
Война давала ему передышку, и Эйдэрд сейчас был почти благодарен Калфусу за предоставленную отсрочку: для спасения королевства необходимо сначала уничтожить кровавых всадников. Честь, разум и долг ничего не могли на это возразить.
Тихо пискнула перепёлка, и Эйдэрд переключил внимание. Условный сигнал. Впереди – враг. Он поднял руку, призывая воинов остановиться, и те удержали вышколенных коней. Герцог спрыгнул и бесшумно прошёл вперёд. Разведчик у камня показал три пальца. Эйдэрд подполз к нему и осторожно выглянул из-за камней. Три отряда всадников расположились у подножия Южных гор. Горели костры, ветерок поднимал флажки над шатрами.
Медведь ухмыльнулся.
По его сигналу воины уложили своих коней и затихли, ожидая наступления темноты. Конечно, всадники выставят дозорных, конечно, их кони почуют запах чужаков и поднимут шум, вот только… Десять бесшумных парней в серых плащах подойдут с подветренной стороны и вырежут дозорных и коней. Всё равно кровавые лошади никогда не признают в седле никого, кроме приручившего их хозяина. А затем отряд медведцев спустится со склона и доделает начатое.
Никому из захватчиков не спастись. Кроме командира. Тот нужен Эйдэрду живым.
***
Хранитель королевского архива – старец с завитыми усами и выкрашенными в нежно-розовый цвет кудрявыми волосами (Леолия не исключала, что это был парик) – насупился.
– Абсолютно точно, Ваше величество, – процедил обиженно и выпятил нижнюю губу.
В хрониках времён царствования Фрэнгона Великого записано, что тело королевы было найдено и похоронено, и на чине погребения присутствовал сам Фрэнгон, обливавшийся слезами. Даже указано, что король, ослабев, упал на руки верных щитов (Южного и Шёлкового), когда гроб возлюбленной опускали в могилу. Надгробие – тонкое переплетение цветов из золотой проволоки с топазами – поставили тогда же. Могилу королевы Руэри не вскрывали. «Как вам такое могло прийти в голову, Ваше величество?»
– Тогда почему от королевы не осталось ни клочка ткани, ни костей? – хмуро переспросила Леолия.
Хранитель поднял плечи. «Это вне моей компетенции» – говорил его жест.
– Вы можете идти, – устало велела королева.
Она листала старинные фолианты и думала.
Могила Руэри пуста. Но Фрэнгон сам хоронил свою королеву, и даже если он ошибся, приняв за тело любимой кого-то иного, то где кости этого кого-то иного?
С надгробных плит снять золотое плетение так, чтобы его не повредить, невозможно. Любые работы были бы записаны и попали бы в архив.
Существовала только два варианта ответа:
Фрэнгона обманули. Но зачем? Ведь тело он опознавал сам. Кому после опознания понадобилось украсть мёртвую Руэри из закрытого гроба (тело начало разлагаться, поэтому королеву хоронили в закрытом) и зачем?