— Всем оставаться на местах, руки держать на виду! — прозвучала неожиданная команда.
В дверях стояли Доберман, Самсон и Бродяга. В коридоре за их спинами толпились другие бойцы, все с ветеранскими нашивками.
— Что тут происходит? Где командир?
— Я здесь! — Михал Михалыч помахал рукой из-за стола и выглянул сбоку, но встретился взглядами с Бродягой и поник.
— А счастье было так близко… — Ахмет тоже посмотрел на Бродягу, потом на Моржа из его группы и, моментально оценив ситуацию, решил не ждать разбирательств. Невзирая на окрики, он приставил пистолет себе к виску.
— Ну что же ты задумался? — тихо сказал ему Сергей.
— Да рука устала тебя на мушке держать, — ответил Ахмет и выстрелил.
Кровь разлетелась по стене большим вопросительным знаком.
Самсон прошел на середину комнаты, перешагнул через труп и выволок из-за стола Михал Михалыча. Действие промедола уже закончилось, и командиру было вдвойне мучительно.
— Что вы с ним сделаете? — спросил Швед.
— Будем решать, — ответил Самсон.
— А разве есть варианты?
— Нет вариантов, — отрезал Бродяга.
— После предательства в книжном магазине вариантов нет, — с небольшим опозданием сказал Доберман. — Ты хочешь казнить его сам?
— Это не доставляет мне удовольствия. — Сергей поднял с пола свой «винторез». — Но иногда приходится, — добавил он и выпустил в бывшего полковника весь рожок.
Тут же перезарядив оружие — это давно стало рефлексом, — он поставил винтовку на предохранитель и повесил за спину. И вдруг вспомнил про сейф.
На секунду задумавшись, он все же отважился набрать комбинацию из трех цифр. В сейфе, как и говорил Михал Михалыч, ничего интересного не нашлось — лишь кипа распечатанных биржевых котировок.
— Все правда, — вздохнул Сергей.
— Что правда? — поинтересовался Доберман.
— Что все ложь…
Доберман склонил голову набок, но в дискуссии вступать не стал.
— Я невольно слышал конец вашего разговора, — признался он. — И ничего не понял. На кого ты работаешь?
— Есть такая профессия — гадов истреблять.
— Швед… — Доберман преградил ему путь. — Мы обсудили положение в отряде. И мы тебе благодарны. Особенно Бродяга со своей группой. Мы предлагаем тебе нашивку ветерана и место в «Монолите», не командирское, но достойное.
— Спасибо, братья, но у меня другие знаки различия.
— Ты уверен?
— Сегодня этот вопрос звучит издевательски… — Швед шагнул в сторону и пошел к двери. — Но если вы хотите мне помочь, скиньте на мой КПК свежую карту воздушных аномалий.
— Зачем она тебе?
— За мной прилетят. Меня обещали забрать.
— Мы можем вывезти тебя на машине.
— Я полечу на вертолете. Так надо. — Сергей стиснул зубы.
— Хорошо. — Доберман достал коммуникатор и кого-то вызвал. — Лаврик, сбегай в диспетчерскую и передай, чтобы отправили карту на КПК Шведа. Сейчас будет, — сказал он Сергею. — Пойдем наверх.
База, против недавнего, выглядела необычайно оживленной. Похоже, у речного порта собрались все бойцы — и ветераны, и молодняк. Посты у ограды были сняты, патрулей на улице Швед тоже не видел.
— Такое впечатление, что отряд переезжает, — поделился он.
— Впечатление правильное, — ответил Доберман. — Мы снимаемся с базы. Это удобное место, но оно покрыто позором. «Монолит» начнет новую жизнь, так мы решили. Нам не впервой, были времена и похуже. Значит, впереди у отряда только хорошее. Так мы решили, — твердо повторил он. — Мы в это верим.
Сергей набрал воздуха, чтобы сообщить ветерану что-то важное, но, мысленно досчитав до десяти, просто выдохнул. Он не мог произнести этого вслух, у него не было столько сил. Люди верили. Люди ждали лучших времен. Как он мог им сказать, что времен здесь больше не будет — ни хороших, ни даже плохих… Что меньше чем через час время в Зоне остановится и исчезнет вместе со всем живым. Что все уродливое и прекрасное превратится в пепел, смешается в грязь, впитается в мертвую землю. Сказать им это означало бы отнять надежду и убить — еще раньше, чем самолеты сороковой бригады появятся в небе.
Они как раз поравнялись с воротами, когда у Сергея в кармане пискнул коммуникатор. Карта уже пришла.
— Счастливо, Швед, — с грустью сказал Доберман.
Сергей кивнул ему, потом Бродяге и махнул рукой Самсону. Чувство вины было таким огромным, что Швед больше не мог его на себе тащить. Он развернулся и скорым шагом двинулся к прачечной.
Дегтярев ожидал его снаружи у дверей, безмятежно греясь на солнышке. Он даже не поленился вынести на улицу стул.
— В кои-то веке приличная погода, а мы улетаем, — сказал он с деланным сожалением. — Карта есть?